Петр Белоусов - Царь и Россия

«Безверие» — вот где корень всех зол, вот что привело образованного русского человека к этому шатанию умов и сердец, к этому гнетущему духовному кризису.

Но откуда взялось это «безверие» в русском народе, который со времен святого князя Владимира настолько воплотил в своей жизни высокие евангельские идеалы, что заслужил название «народа-богоносца», сделался подлинно «Святою Русью», как свидетельствуют об этом беспристрастные исторические памятники?

Это «безверие» и порожденное им шатание умов и сердец было занесено к нам с Запада. Оно посеяно было у нас в результате слишком стремительного и неосторожного сближения с чуждой нам по духу, полуязыческой западноевропейской культурой. Судьбы каждого народа, как и судьбы каждого отдельного человека, несомненно — в руках Божиих. И каждый народ имеет свою особую, указанную ему Богом миссию, свое призвание. Уклонение от этой миссии неизбежно влечет за собой катастрофу, ибо никто не может безнаказанно идти против воли Божией. У русского народа была своя высокая миссия, несомненно, Богом ему определенная — быть хранителем истинной веры в мире, быть светочем святого Православия для всего остального человечества. И пока русский народ сознавал величие этой своей миссии, пока он дорожил своим святым Православием, он благополучно выходил из всех постигавших его исторических потрясений. Но вот, к несчастию для русского народа, а как мы видим теперь, и к несчастию для всего человечества, русское передовое общество в конце XVII и начале XVIII века начало резко отклоняться от предназначенного ему Богом исторического пути. Мы далеки от того, чтобы огульно осуждать все реформы Императора Петра I, «прорубившего окно в Европу» и заимствовавшего с Запада много полезного для усовершенствования русской техники, военного и корабельного дела и вообще всего того, что касается благоустроения земной жизни человека. Не сами по себе эти внешние заимствования были губительны — роковым для русского народа в ту пору оказалось его внутреннее, духовное сближение с Западом, который праздновал как раз тогда эпоху так называемого «Возрождения», то есть отречения от последних остатков христианства, какие еще оставались в латинстве, и возвращения к идеалам язычества. Наглядным примером правильного отношения к петровским реформам должен был бы служить случай с великим нашим святителем Митрофаном Воронежским, которого очень любил и чтил сам Император Петр. Святой Митрофан с полным сочувствием относился ко многим мероприятиям Петра, но лишь до тех пор, пока они не шли вразрез с православным благочестием русского народа, не подрывали устоев святой православной веры и не разрушали той истинно-христианской аскетической нравственности, в которой веками до того воспитывались все русские люди от князей и Царей до последнего простолюдина. Известно, что на закладку русского флота святой Митрофан пожертвовал Императору Петру все сбережения от архиерейских доходов в огромной по тому времени сумме 6000 рублей и затем постоянно отсылал ему новые сбережения с надписью: «На ратных». Но когда однажды Петр пригласил его к себе во дворец, он отказался войти туда, увидя перед воротами и на дворе статуи языческих божеств. Царь сильно разгневался на него за это, но святитель оставался непреклонен. И что же? Петр в конце концов уступил — приказал убрать статуи, а по кончине святителя плакал о нем и сам нес его гроб до могилы. В этом простом, но жизненном примере ясно был указан русскому человеку правый путь в отношениях с Западом: можно заимствовать с Запада все, что там действительно есть хорошего и полезного, но не забывать при этом ни с чем не сравнимого превосходства сокровищ своей родной Православной веры, помнить свое высокое призвание и не приобщаться чуждому нам западному духу губительной для душ противоестественной смеси извращенного христианства с возрожденным язычеством.

Но, увы! Слишком соблазнительными показались русскому человеку приманки глубоко земной западной культуры, потакавшей всем низменным страстям и похотям падшего человека. Падать вниз, катиться по наклонной плоскости всегда легче, чем держаться на высоте своего положения, своего призвания. Вот мы и покатились!.. И хотя внешняя, чисто земная культура у нас продолжала развиваться и совершенствоваться, — зато внутренняя культура, культура православно-христианского духа стала быстро улетучиваться. Со времен Петра мы начали заимствовать с Запада и пересаживать на благодарную, черноземную русскую почву все что попало, без всякого разбора. «Все хорошо, что не наше» — стало лозунгом русского общества XVIII века, а наше исконное родное, вплоть до святынь нашей веры, оплевывалось и высмеивалось, — в крайнем случае признавалось законным достоянием «мужика», который стал каким- то низшим существом, представителем какой-то особой, отсталой расы русского народа. В этом диком увлечении всем западным дошли наконец до такого сумасбродства, что презрели даже свой родной русский язык. Французский язык оказался почему-то лучше, прекраснее, благороднее, выразительнее нашего родного русского языка, а самыми лучшими воспитателями и желаннейшими наставниками и учителями русского молодого поколения сделались французские лакеи, дворники, горничные, парикмахеры, по большей части до мозга костей глубоко развращенные и наше юношество так же глубоко развращавшие, учившие его безверию, нигилизму и разврату. Вместо святоотеческих творений, которые были любимым чтением наших благочестивых предков, русские нравственные уроды XVIII века зачитывались пошлыми и гнусными французскими романами, пропитанными все тем же духом безверия, пошлости, бесстыдного цинизма и всякой нравственной нечистоты. Всякое новое веяние, всякое новое течение в развращенной лжекультурной жизни Запада сейчас же раболепно и подобострастно у нас подхватывалось, всячески распространялось, прививалось и насаждалось как верх «культурных достижений» человечества. Особенно губительными для нас оказались плоды посеянных у нас в эпоху Императрицы Екатерины II идей французской так называемой «просветительной» философии XVIII века. Безбожные и революционные идеи, под впечатлением только что разразившейся Великой французской революции, настолько захватили тогда русское общество, что вызвали серьезное беспокойство даже в наших весьма либеральных правительственных кругах. Посеянная зараза, поскольку ей не было оказано с самого начала решительного противодействия, не могла не распространяться все шире и шире. Нисколько не удивительно поэтому возникновение всевозможных тайных революционных кружков и движение декабристов в начале следующего XIX века. Весь XIX век проходит под знаменем дальнейшего импорта с Запада всех возникавших там безбожных материалистических и революционных учений и течений, вплоть до пресловутого марксизма- коммунизма, окончательно сгубившего нашу несчастную Родину.