Петр Белоусов - Царь и Россия

Со смертью Плеве [176], не умевшего, как позже не сумел генерал Трепов, разоблачить Витте и общественный заговор, — Витте возьмет влияние и быстро поведет Россию на 17 октября 1905 года [177].

Плеве не успевает дать ни одной реформы, и во время борьбы этих двух министров начинается первое серьезное политическое брожение.

Русское дело стоит: земству ограничивают средства работы. Местной реформы нет. Власть на местах слабеет. Переселение без движения. Сельское хозяйство без кредита. Водка растлевает нравы. «Расцвет» промышленности дает себя повсюду знать открытием банков и ресторанов и началом небывалого разгула общества. По желанию Витте нарушением в 1897 году статей 51 и 52 Устава Крестьянского банка, цены на землю взвинчены втрое и начинается, волнуя народ, азарт земельной спекуляции. Завелись шалые деньги. В городах начались рабочие беспорядки, а в деревнях голодовки, с набросанными земским отделом наспех «временными правилами» по борьбе с голодом. Усилились студенческие брожения и кое-где — бунты на фабриках. Террористические акты и неудачная война.

Твердый курс министерства Плеве не дал ничего. Борьба двух ведомств разжигала страсти, и радикальные круги подняли головы. С бестактностью, не имеющей оправдания, все сановничество разделилось в борьбе двух министров, и ставит Государя в особо тяжкое положение. Смута начинается в Петербурге, во время неудачной войны, в самом правительстве. Очевидно, что ею пользуются внутренние и иностранные враги. Во время похода флота Рождественского [178]великие державы делают нам беззаконнейшие препятствия и наше правительство и дипломатия проявляют полное бессилие.

И все же, все эти неблагополучия легко устранимы. Они не влияют еще ни на общее состояние и богатство страны, ни на заметные, хотя и медленные успехи хозяйства [179]. Отставая от Запада, Россия шла вперед. Никакие крайние кризисы не угрожали, и нужны были лишь две основные реформы: местная и земельная.

Железнодорожное строительство развивалось. Промышленность оживала. Даже сельское хозяйство, лишенное всякой помощи, давало полмиллиарда пудов для вывоза.

Недовольство родилось в столице. Печать его разжигала. Общество злорадствовало на неудачи войны, и обстановка мирного управления страной — казалась неблагополучной.

У нас нет полной истории, как подготовлялась война с Японией. Дипломатия была не осведомлена и не внимала докладу Покотилова-Витте о шагах Англии, Германии и Японии. Как война 1904, так и 1914 года были провоцированы, и наши послы оказались перед fait accompli [180]. Слепа была и русская печать. Разжигая внутреннюю смуту, печать и не думала изучать нашего положения ни на Востоке, ни на Западе.

Можно ли поставить войну 1904 года в вину Государю? Довоенные события создавали признаки этой войны. Государь оказался слишком доверчив к окружению. Он обманут был не только знатными аферистами — Безобразовыми, Абазой и К о, но и министрами, которые поддерживали этих господ. Большинство министров в совещании было на их стороне. Возражения Витте, Куропаткина и Ламсдорфа не были вески, и притом политика Витте 1901–1904 годов (Дальний и Амур) совпадала с планами Безобразова [181]. Государь внимательно слушал, обсуждал и склонился на сторону большинства — за компанию на Ялу, создавшую повод к войне [182].

Уже в 1904 году около Государя проявляются признаки измены; критика и ропот общества усиливается. С убийством Плеве общество ищет предлога к обвинению Государя. Среди сановников нет группы, которая бы в трудную минуту ему помогла и доказала,что никакой опасности для России и строя — нет.

Витте с придворными настаивает на назначении бывшего гусара князя Святополка-Мирского. В три месяца аппарат власти им совершенно расшатан, и не только этот ничтожный министр, но и все правительство сдается частному съезду в Москве и печати. Правительство объявило «доверие» обществу [183], и началась пресловутая «весна» свободы и эра подлогов.

На «доверие» печать отвечает руганью власти и пропагандой революции.

Под флагом земства, частью из его среды, явочным порядком, никем не избранная, выделяется группа, созванная в Москве Шиповым (в числе 107 лиц) — Петрункевич, граф Гейден, Родичев, Бенкендорф, де Роберти, князь Шаховской, князь Долгоруков, князь Трубецкой, Львов и прочие [184]. Земцы приглашены безведома земств и в состав съездов кооптированы интеллигенты. Это не оппозиция, а заговор,первое гнездо, преемственно давшее 1917 год, Родзянко, Гучковых, Милюковых, Керенского, Ленина и прочих. Этот заговор организован придворными, титулованными, с ведома бюрократии.

В этом его интерес и глубочайшая предательская сущность.Мундиры, титулы, два-три предводителя и чиновники защищают строящуюся за ней революционную организацию и всю интеллигенцию. Они почти все учредители «Союза освобождения» и штутгартского журнала Струве — «Освобождение», который клеветнически, жестоко и грубо поносит Государя и строй [185].

Группа эта — самозванная и не избранная земством, созвана явочно, но рекомендуется Государю министрами как земская.Предательство многократное. Государь обманут, и он примет у себя депутацию как земскую, и лишь этим создастся ее авторитетность.

Обманут народ, земство и дворянство,так как ни то, ни другое их не избирало, и большинство и не знало о происходящем. Но хроника и история, скрыв правду,наложили тень на участие в первом заговоре и земства, и дворянства, и доверие к ним Государя этим поколеблено.

В трагедии этого подлога есть и комическая сторона. Бюрократия не только не сплачивается в свою очередь и не протестует и не разоблачает обмана, но министры открывают Московскому съезду двери министерства, и там, у Чернышева моста, 6 ноября 1904 года — правительству, а через него и Государю, компанией самозванцев, двумя резолюциями съезда ставится ультиматум. Резолюции эти: все свободы, конституция и прочее. Общественность выявляет свое полное и грубое политическое невежество, договариваясь до свержения государственного строя, так как вторая резолюция требует выборов на основании всеобщей, прямой, равной и тайной подачи голосов.Схема эта еще нигде не принята в мире. Ео ipso [186]съезд ведет к анархии, республике, и уже в 1904 году по этой схеме мог бы пройти Ленин!

Не споря, не защищаясь, бюрократия осела, как тина. Государственное право упразднялось. Строй свергался в стенах министерства в присутствии многих чиновников, и весь заговор и подлог остались безнаказанными. Измена и ничтожество правительства и бюрократии — очевидны, и она повторится в 1915 году в блоке и и в феврале 1917 года в панике министров. Государь обманут правительством, вступившим в соглашение с самозванным заговором с целью свергнуть государственный строй.