Петр Крикунов - Казаки. Между Гитлером и Сталиным

В конечном итоге вместо скоропалительного и «взрывоопасного», учитывая количество «добровольцев», решения о разоружении восточных частей генерал Гельмих предложил перебросить большую часть подобных формирований на второстепенные театры военных действий (западное побережье Франции, Северная Италия, Югославия, Дания и Норвегия), что дало бы возможность использовать на советско-германском фронте освободившиеся немецкие войска. Что касается разоружения, то здесь он предложил отобрать оружие у личного состава только тех отдельных частей, которые действительно дали серьезный повод сомневаться в их надежности. Окончательное решение о замене немецких батальонов на Западе восточными частями было принято 25 сентября 1943 года, а 10 октября вышел официальный приказ о переброске восточных частей во Францию, Италию и на Балканы. Ситуацию, сложившуюся к 1943 году вокруг всех восточных формирований, отлично характеризуют слова начальника штаба оперативного руководства ОКБ генерал-полковника А. Йодля, сказанные 7 ноября 1943 года на выступлении перед функционерами НСДАП: «К использованию иностранцев в качестве солдат нужно относиться с величайшей осторожностью… Эксперименты были хороши, пока мы побеждали. Они стали плохи, когда ситуация изменилась и мы вынуждены отступать » [531] Newland S. Cossacks in the German army 1941–1945. P. 120. .

В течение всего 1943 года немцы вывели большинство (почти 70–80 %) восточных формирований в Западную Европу, Италию и на Балканы, направив освободившиеся немецкие войска на советско-германский фронт. В одной только Франции было собрано более 72 батальонов, которые буквально распихивали по всем немецким частям. Не хватало казарм, оружия и продовольствия. Командиры немецких полков, ранее в глаза не видевшие так называемых советских добровольцев, отказывались принимать их в расположении своих частей. «Предатель, он и есть предатель, — было единодушное мнение, — без них обойдемся».

Но над всем западным побережьем Франции нависла угроза высадки союзников. Немецких войск, чтобы полностью закрыть побережье, было недостаточно и волей-неволей немецкие генералы соглашались брать добровольческие формирования, выдвигая их, как правило, на первую линию — в районах, где угроза была максимальной. Ни о каком отводе на отдых или о переформировании, обещанных до переброски, не было и речи. Существовавшие полки дробили на батальоны, передавая их в подчинение немецким полковым командирам. В тылу добровольческих войск спешно сооружались отсечные позиции на случай, если «союзники» попытаются открыть фронт. Снабжение продовольствием практически полностью отсутствовало. Только что назначенный командующий добровольческими формированиями при главкоме Западного фронта генерал-майор фон Вартенберг публично заявил на совещании немецкого офицерского состава: «Русскому солдату пропитание не требуется. Он питается древесной корой и корешками». Добровольцы платили немцам той же монетой. Отношения с немецким командованием почти повсеместно были крайне напряженными. Не получая необходимого довольствия, коллаборационисты занимались самообеспечением, обворовывая французские дома и огороды. Устраивали драки и скандалы в местах расположения, нападали с «определенными целями» на женщин. Местные власти, пытаясь хоть как-то обезопасить себя от оголодавших русских, пытались открывать бесплатные столовые и расширяли сеть публичных домов (в некоторых местах они, как и столовые, были бесплатными)…

Большинство казачьих формирований избежали этой бессмысленной трагедии. К тому времени многие рядовые солдаты и офицеры вермахта на практике убедились, что казачьи части действительно являются одними из наиболее боеспособных из числа всех восточных формирований, и относились к ним уважительно. Такое отношение к казакам подкреплялось и довольно частыми публикациями в немецкой военной прессе. Вот какая характеристика казакам была помещена под специальной серией фотографий «Казаки на Восточном фронте» в газете «Der Sturmer» (№ 16 от 15.04.1943): «Гордый, самонадеянный, храбрый и верный. Видно, что в его жилах течет много нордической крови. Это та кровь, которая заставляет его ненавидеть дьявольский большевизм… И это та кровь, которая влечет его воевать на стороне немецких солдат» [532] Казачий вестник. 1943. № 10 (41). 15 мая. С. 4. . К концу 1943 года большинство казачьих формирований также были сняты с занимаемых ими позиций на Восточном фронте и переброшены на Запад. Некоторая часть оказалась во Франции, где участвовала в работах по возведению «Атлантического вала», по организации обороны побережья Западной Европы от высадки англо-американских войск, а впоследствии — и непосредственно в боевых действиях против союзнических соединений. Большая же часть казаков была переброшена в Югославию, на борьбу с активизировавшимися партизанами Иосипа Броз Тито.

Всему этому, однако, предшествовало создание крупнейшего в восточных войсках соединения — казачьей кавалерийской дивизии. Первые мысли о том, что такое крупное соединение из жителей СССР может быть создано, возникали у немецкого командования еще в середине 1942 года, после того как опыт использования казачьих частей на фронте показал практическую ценность подобных формирований. Но долго оставалось неясным — возможно ли вообще формирование такого крупного воинского соединения из добровольцев на Восточном фронте. Многое говорило «за» (ненависть большой группы казачества к существующему строю, отличная боевая подготовка и многовековые военные традиции) и многое — «против» (опасность массового дезертирства и перехода на сторону Красной армии уже целой прекрасно вооруженной дивизии, амбиции командиров небольших казачьих формирований, дрязги и споры в среде казачьих лидеров как в эмиграции, так и на территории СССР). Для разрешения всех этих спорных моментов и для выяснения возможности формирования подобного соединения на Северный Кавказ 30 сентября 1942 года был направлен полковник германской кавалерии Гельмут фон Паннвиц.

Этот немецкий офицер, отлично владеющий русским языком, прекрасный наездник, к тому же являлся личным знакомым главы СС Гиммлера (очень немаловажное знакомство в то время). По мнению многих современников, Паннвиц был наиболее подходящей кандидатурой на должность командира предполагаемой казачьей дивизии. Он был одним из немногих немцев, кто действительно знал «дикую» для западного мировоззрения казачью историю, смог разобраться в особенностях казачьей души и мировосприятия, понимал менталитет и нужды казаков [533] Гельмут фон Паннвиц родился в Верхней Силезии, на границе с Россией. С самого детства он, увлеченный верховой ездой, несмотря на запреты родителей, большую часть своего времени проводил среди казачьих разъездов и патрулей, которые охраняли границу. По воспоминаниям современников, красочная униформа казаков, их традиции, фольклор и кавалерийское искусство произвели на молодого Паннвица неизгладимое впечатление и заставили его на всю жизнь если не полюбить казаков, то хотя бы относиться к ним с искренним уважением. . Именно поэтому Паннвиц старался делать все возможное и невозможное для того, чтобы его подчиненные почувствовали себя независимыми от немецкого командования, он даже старался избавить казаков от тех офицеров-немцев, которые относились к ним без должной симпатии и уважения. Паннвиц одобрял и даже официально разрешил ношение традиционной казачьей одежды. «Он поощрял , — вспоминает командир сотни 1-го Донского полка, упоминавшийся уже бывший советский лейтенант Николай Назаренко, — общение немецких и казачьих офицеров, считая это необходимым для создания единства духа. Он выбирал для дивизии немецких офицеров, преимущественно из тех, которые до революции жили в России или в Прибалтийских краях и, следовательно, знали русский язык» [534] Науменко В.Г. Великое предательство. СПб. 2003. С. 11. . Благодаря такому отношению к простым казакам фон Паннвиц заслужил среди них огромное уважение, и за глаза они называли его почтительно «Наш Батька». Даже много лет спустя после войны казаки-эмигранты в своих воспоминаниях посвящали этому немецкому генералу целые журналы и даже сочиняли в его честь стихи, песни и хвалебные оды (см. Приложение 3.7) . Например, в июне 1972 года в американском эмигрантском журнале «Первопроходник» о нем были написаны такие слова: «На фоне современной беспринципности, продажности и полного падения морали подвиг этих богатырей духа (в статье шла речь о Паннвице и Краснове. — П.К. ) и рыцарей чести пусть будет нам и грядущим поколениям нашим путеводной, никогда не меркнущей звездой» [535] Цит. по: Казачья голгофа (Предательство в Тирольских Альпах). Сост. К.Н. Хохульников. Ростов н/Д, 2002. С. 125. . Тем не менее необходимо отметить тот факт, что, несмотря на все усилия Паннвица, атмосфера в дивизии была далека от идеальной. Особенно это касалось взаимоотношений между немцами и казаками. Довольно часто между ними вспыхивали ссоры, нередко заканчивавшиеся драками и даже убийствами. Например, во время полевых занятий в Млаве в 3-м Кубанском полку немецкий унтер-офицер по неизвестной причине ударил казака по лицу и тут же был убит. В ходе расследования было установлено, что убийство совершила вся сотня, и дело закрыли. В 4-й сотне 2-го Сибирского полка произвол немецких унтер-офицеров привел к массовой драке между ними и подчиненными казаками.