Владимир Дайнес - Конев против Манштейна. «Утерянные победы» Вермахта

Большинство механизированных корпусов было придано общевойсковым армиям, на которые возлагалось прикрытие государственной границы. Основные силы располагались на широком фронте, в 30—40 км от государственной границы, а дивизии в корпусах находились одна от другой на расстоянии 50—100 км и более. Такое рассредоточение соединений с началом боевых действий потребовало значительных перегруппировок и не позволяло в короткие сроки собрать основные силы механизированных корпусов для нанесения сосредоточенных ударов. Большинство мотострелковых полков не имело в достаточном количестве средств передвижения.

Всего группировка войск Красной армии на Западном ТВД с учетом 16 дивизий РГК насчитывала 3 млн человек, около 39,4 тыс. орудий и минометов, 11 тыс. танков и более 9,1 тыс. боевых самолетов. [88] См.: Великая Отечественная война 1941—1945 гг. Военно-исторические очерки. Кн. 1-я. Суровые испытания. С. 94.

Таким образом, вермахт имел превосходство в 1,3 раза в живой силе, равное соотношение по орудиям и минометам, но уступал советским войскам в 2,1 раза по боевым самолетам и в 2,7 раза по танкам. Однако по качеству боевой техники преимущество было на стороне Германии. Кроме того, ее войска были полностью укомплектованы и развернуты, оснащены транспортом и находились в состоянии полной боевой готовности. Войска Красной армии, выдвинутые к западной границе, по оценке большинства исследователей, не были подготовлены ни к обороне, ни тем более к наступлению.

Какая же роль отводилась фон Манштейну в операции «Барбаросса»? Ему теперь предстояло выступать в новом качестве. В то время как его будущий противник Конев уже командовал военным округом, фон Манштейн все еще находился на корпусной ступеньке. 15 февраля 1941 г. он был назначен командиром 56-го моторизованного армейского корпуса [89] В ряде работ он именуется то моторизованным, то танковым корпусом. , который включал 8-ю танковую, 3-ю мотопехотную и 290-ю пехотную дивизии. Корпус входил в состав 4-й танковой группы генерал-полковника Э. Геппнера. Ее соединения должны были быстро выйти на рубеж Двины у Двинска (Даугавпилс) и ниже его, чтобы захватить переправы через Двину для дальнейшего наступления в направлении Опочки.

16 июня генерал Геппнер поставил конкретные боевые задачи соединениям группы. Части 56-го танкового корпуса должны были начать наступление из лесов севернее Мемеля (Клайпеда), восточнее Тильзита (Советск) на восток и овладеть северо-восточнее г. Ковно (Каунас) большим шоссе, ведущим в Двинск. Слева от него 41-му танковому корпусу генерала Г. Рейнгардта (1-я, 6-я танковые, 36-я мотопехотная, 269-я пехотная дивизии) предстояло наступать в направлении на переправы через Двину на Якобштадт (Екабпилс). Во втором эшелоне 4-й танковой группы находилась дивизия СС «Тотенкопф» («Мертвая голова»).

Фон Манштейн перед вторжением в Советский Союз наслаждался последними днями мирной жизни. Его штаб был развернут в расположенном близко от границы поместье Ленкен, славившемся в Восточной Пруссии своим конным заводом. Здесь он получил приказ ОКВ, который более известен как «приказ о комиссарах». Речь идет о заметках для доклада Главной Ставки Гитлера от 12 мая 1941 г. «Обращение с захваченными в плен политическими и военными русскими руководящими работниками» и директиве № 44822/41 ОКВ от 6 июня «Указания об обращении с политическими комиссарами». [90] См.: Манштейн Э. фон. Солдат XX века. С. 586—590.

Согласно первому документу, «ответственные политические работники и политические руководители (комиссары) должны устраняться». Решение об этом должны были принимать офицеры, имеющие право накладывать дисциплинарные взыскания. Политические руководители в войсках не считались пленными и подлежали уничтожению самое позднее в пересыльных лагерях. Технических руководителей хозяйственных учреждений и на производстве следовало задерживать только в том случае, если они оказывали сопротивление вооруженным силам Германии. В тылу войск руководящих политических работников и комиссаров (за исключением политических руководителей в воинских частях) намечалось передавать специальным командам (эйнзатцкомандам) полиции безопасности.

Во втором документе отмечалось:

«В борьбе с большевизмом на соблюдение врагом принципов гуманности или международного права рассчитывать нельзя! Особенно жестокого и диктуемого ненавистью бесчеловечного обращения с нашими военнопленными следует ожидать от всякого рода комиссаров, этих подлинных носителей сопротивления.

Войска должны осознавать следующее:

1. В нынешней войне пощада этим элементам и соблюдение в отношении их международных правил неуместны. Они представляют собой угрозу нашей безопасности и быстрому освобождению нами населения захваченных областей.

2. Политические комиссары – инициаторы варварских азиатских методов ведения войны. Поэтому против них следует немедленно и без всяких задержек действовать со всей беспощадностью. Если же они оказывают вооруженное сопротивление, следует немедленно устранять их силой оружия».

Фон Манштейн, оценивая «приказ о комиссарах», писал:

«С точки зрения международного права политические комиссары вряд ли могли пользоваться привилегиями, распространяющимися на военнослужащих. Они, конечно, не были солдатами. Я вряд ли стал бы рассматривать как солдата, например, гаулейтера, приставленного ко мне в качестве политического надзирателя. Но равным образом нельзя было причислить этих комиссаров к не участвующим в бою, как, например, медицинский персонал, военных священников или корреспондентов. Напротив, не будучи солдатами, они были фанатическими борцами, а именно борцами, деятельность которых по традиционным военным понятиям могла лишь считаться нелегальной. В их задачу входило не только осуществлять политический контроль над командирами, но и придать войне самый жестокий характер, который полностью противоречил прежнему пониманию ведения войны. Комиссары были как раз теми людьми, которые в первую очередь ввели те методы ведения войны и обращения с военнопленными, которые находились в явном противоречии с положениями Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны.

Но какого бы мнения мы ни придерживались относительно статуса комиссаров с точки зрения международного права, их расстрел после взятия в плен в бою противоречил всяким представлениям о солдатской морали. Такой приказ, как приказ о комиссарах, по своему существу противоречил ей. Выполнение этого приказа угрожало не только чести войск, но и их моральному духу. Я был поэтому вынужден доложить моему начальнику, что в моих войсках этот приказ не будет выполняться. Я действовал при этом с согласия командиров частей и в своем корпусе так и поступал. Впрочем, естественно, мои начальники были полностью согласны с моим мнением. Попытки отменить этот приказ привели к успеху только много позднее, когда стало ясно, что единственным результатом приказа о комиссарах было то, что комиссары самыми жестокими способами заставляли войска сражаться до последнего» . [91] Цит. по: Манштейн Э. Утерянные победы. С. 194.