С. Синякович - Тайны географических открытий

Старт ранним утром 18 декабря 1923 года с военно-воздушной базы Кюэр близ Тулона был проведен без лишней огласки. Погрузили продовольствие, парашюты, спасательные пояса.

Кроме экипажа в специальную пассажирскую гондолу поднялись десять офицеров. Из них трое — представители генерального штаба.

Присутствие на судне высокопоставленных лиц всегда вызывает у командира чувство некоторого неудобства. В этот раз тем более. Генеральный штаб навязывал свою схему коммуникаций в глубь Африки, облегченную, но, на взгляд Дюплесси, непродуманную. Сам он настаивает на лучшем обеспечении полетов. В пустыне надо строить промежуточные базы, мачты для швартовки и многое другое.

За десять часов полета дирижабль благополучно пересекает Средиземное море и после короткой остановки на военно-морской базе в Бизерте делает гигантский бросок на юг (почти на 2000 километров), в глубь Французской Сахары.

Африка уже видела дирижабли. Под командованием капитан-лейтенанта Бокхольта “L-59” с 15 тоннами боеприпасов и снаряжения совершил рейд из Болгарии в Восточную Африку.

Полет продолжался 95 часов. Немцы не долетели, вернулись из-под Хартума. Поступило ложное сообщение, что гарнизон капитулировал.

19 декабря в 16 часов 30 минут дирижабль “Диксмюде” достигает затерянного в песках военного поста Айн-Салах, разворачивается и берет курс на север. …Утром 21 декабря на всех радиостанциях, следивших за “Диксмюде”, усталые дежурные доложили: “Никаких вестей”. В штабах появилась тревога. Специалисты в сотый раз анализировали маршрут, вникали в метеосводки. Подключилась разведка и контрразведка. Но и к вечеру позывных дирижабля не удалось поймать никому. Минула ночь и утром 23 декабря из Бизерты вышел крейсер. Задание — осмотреть залив Габес у берегов южного Туниса. Штабные специалисты были склонны считать, что — “Диксмюде” бедствует в том районе. еприятное известие просочилось в прессу, и, к досаде военных, за поисками следил уже весь мир. Сведения поступали самые противоречивые. Вечером 27 декабря на стол военного министра легла телеграмма. Помрачневший министр долго вчитывался в короткий текст. Спрятал телеграмму в папку самых срочных дел и отдал распоряжение всему поисковому флоту отправиться к южной Сицилии. Утром министр попросил аудиенции у главы государства. … Шторм утих. Темное ночное море колыхалось мертвой зыбью. Рыбалка в такие ночи бывает неожиданной. Двое сицилийских рыбаков поймали такое, что, едва подтащив сеть к берегу, старик рыбак перекрестился. Военный был в полной форме. И, судя по изувеченному телу, не был просто утопленником.

О находке сообщили его преосвященству аббату Арена. Он лично осмотрел скорбную находку. В документах, извлеченных из внутреннего кармана куртки, значилось: капитан-лейтенант французских военно-морских сил Дюплесси де Гренедан. Были при нем и часы. Их стрелки замерли в 2 часа 27 минут 30 секунд.

Аббат известил мэрию. Об исчезновении французского дирижабля там уже знали и телеграфировали в Рим. Вскоре приехала группа итальянских и французских офицеров. Тело тщательно осмотрели и в металлическом гробу отправили в Тулон.

Никаких официальных сообщений относительно дальнейшей судьбы дирижабля не было.

Да его и найти не могли. Газеты строили различные, порой самые разноречивые догадки. А аббат, как один из первых свидетелей, счел христианским долгом написать отцу Дюплесси.

“Чиакка, 5 февраля 1924 года.

…Я внимательно осмотрел тело Вашего сына. Первый раз это было в 6.30. Оно было завернуто в сеть, среди рыбы и водорослей. Он был одет, правая рука в перчатке, левая голая. Шинель была застегнута на пуговицы, так же как и куртка… Добавлю, что труп был со сломанными ногами и позвоночником…” На теле были не только эти повреждения. Комиссия в Тулоне описала и многие другие. По ним косвенным образом пытались уяснить, что же случилось с дирижаблем. Находка рыбаков сузила район поисков. Тральщики бороздили прибрежные воды. Все с нетерпением ждали новых сообщений. Но дни проходили за днями, а подобрали какую-то мелочь.

Миноносец “Бамбара” 11 января доставил в Тулон клапан дирижабля, меховую куртку, кусок деревянной командирской гондолы и электрические провода, извлеченные около мыса Сан-Марко с помощью драги. Рыбаки нашли ящик с бисквитами, карты, да еще два сплющенных бака с метками “Диксмюде”. Морское министерство вынуждено было сообщить, что интенсивные розыски не дали никаких результатов.

Комиссии по расследованию — их было две — попали в затруднительное положение. Они пришли к выводу, что один из крупнейших в мире дирижаблей полностью сгорел от удара молнии.

Действия командира признали правильными: к конструкции дирижабля, а также ко времени полета претензий не предъявили…

На двух крупнейших верфях мира — Цеппелина и Шютте-Лянца с 1900 по 1924 год построили 139 дирижаблей жесткого типа. Из них благополучной оказалась судьба лишь трех десятков. Отслужив очень короткий срок, в среднем около года, они были разоружены и мирно прекратили существование. Восемь были разбиты бурями. Восемь потерпели аварию по различным причинам. И двадцать четыре сгорели.

Дирижабли горели и в небе, и на земле; в ангарах и при маневрировании около причальных мачт; едва покинув ангар и после длительного перелета; уже наполовину втиснув свое огромное тело в ворота ангара. Их сбивала артиллерия и расстреливали летчики юрких “ньюпоров” и “форманов” как учебные мишени. Громадные емкости с водородом — до 70000 кубических метров — вспыхивали от самых ничтожных причин.

Эта статистика, очевидно, и дала повод французским комиссиям предать “Диксмюде” огню. И лучше всего — от молнии. Так проще.

…Успокоились газеты. Прекратились запросы в палату депутатов. И все же по большому счету официальная версия гибели дирижабля в районе южной Сицилии не получила достаточно убедительного признания. Не очень укрепила ее и находка спустя четыре месяца в том же районе останков радиотелеграфиста Гийома. И даже находка (еще через два месяца) на юго-западном побережье Корсики, возле местечка Проприано, бутылки с запиской: “У нас вышел весь бензин, и мы во власти страшного урагана. Экипаж “Диксмюде” шлет Франции последнее “прости”.

Записка не несла принципиально новой информации, выходящей за рамки фактов, отобранных комиссиями. И все же она стоит того, чтобы к ней присмотреться. Когда же и кто ее написал? Написана торопливо, карандашом, на клочке бумаги. В материалах, которыми мы располагаем, нет никаких упоминаний о том, что записка подвергалась графологической экспертизе. А ведь в личных делах тех, кто исчез на “Диксмюде”, есть образцы их почерков.