Карл Маркс - Диалектический материализм

...«Условия реализации... ограничиваются пропорциональностью различных отраслей производства и потребительной силой общества... Чем больше развивается производительная сила, тем более приходит она в противоречие с узким основанием, на котором покоятся отношения потребления» (ibid., III, 1, 225 — 226). «Пределы, в которых только и может совершаться сохранение и увеличение стоимости капитала, основывающееся на экспроприации и обеднении массы производителей, эти пределы впадают постоянно в противоречие с теми методами производства, которые капитал вынужден принять для достижения своей цели и которые стремятся к безграничному расширению производства, к безусловному развитию общественных производительных сил, которые ставят себе производство как самодовлеющую цель... Поэтому, если капиталистический способ производства есть историческое средство для развития материальной производительной силы, для создания соответствующего этой силе всемирного рынка, то он в то же время является постоянным противоречием между такою его исторической задачей и свойственными ему общественными отношениями производства» (III, 1, 232. Русс. пер., с. 194). «Последней причиной всех действительных кризисов остается всегда бедность и ограниченность потребления масс, противодействующая стремлению капиталистического производства развивать производительные силы таким образом, как если бы границей их развития была лишь абсолютная потребительная способность общества» [Именно это место цитировал знаменитый (геростратовски знаменитый) Эд. Бернштейн в своих «Предпосылках социализма» («Die Voraussetzungen etc.», Stuttg. 1899, S. 67). Разумеется, наш оппортунист, поворачивающий от марксизма к старой буржуазной экономии, поспешил заявить, что это — противоречие в теории кризисов Маркса, что такой-то взгляд Маркса «не очень-то отличается от родбертусовской теории кризисов». На самом же деле «противоречие» имеется лишь между претензиями Бернштейна, с одной стороны, и его бессмысленным эклектизмом и нежеланием вдуматься в теорию Маркса — с другой. До какой степени не понял Бернштейн теории реализации, это видно из его, поистине курьезного рассуждения, будто громадный рост массы прибавочного продукта необходимо должен означать увеличение числа имущих (или повышение благосостояния рабочих), ибо сами капиталисты, извольте видеть, и их «слуги» (Sic! Seite 51 — 52) не могут «потребить» всего прибавочного продукта!! ( Примеч. ко 2-му изд. )] (III, 2, 21. Русс. пер., 395). Во всех этих положениях констатируется указанное противоречие между безграничным стремлением расширять производство и ограниченным потреблением, и ничего более [Ошибочно мнение г-на Туган-Барановского, который полагает, что Маркс, выставляя эти положения, впадает в противоречие с своим собственным анализом реализации («Мир божий», 1898, № 6, с. 123, в статье: «Капитализм и рынок»). Никакого противоречия у Маркса нет, ибо и в анализе реализации указана связь производительного и личного потребления.]. Нет ничего бессмысленнее, как выводить из этих мест «Капитала», будто Маркс не допускал возможности реализовать сверхстоимость в капиталистическом обществе, будто он объяснял кризисы недостаточным потреблением и т. п. Анализ реализации у Маркса показал, что «в конечном счете обращение между постоянным капиталом и переменным капиталом ограничено личным потреблением», но этот же анализ показал истинный характер этой «ограниченности», показал, что предметы потребления играют меньшую роль в образовании внутреннего рынка сравнительно с средствами производства. А затем, нет ничего более нелепого, как выводить из противоречий капитализма его невозможность, непрогрессивность и т. д. — это значит спасаться в заоблачные выси романтических мечтаний от неприятной, но несомненной действительности. Противоречие между стремлением к безграничному расширению производства и ограниченным потреблением — не единственное противоречие капитализма, который вообще не может существовать и развиваться без противоречий. Противоречия капитализма свидетельствуют о его исторически-преходящем характере, выясняют условия и причины его разложения и превращения в высшую форму, — но они отнюдь не исключают ни возможности капитализма, ни его прогрессивности сравнительно с предшествующими системами общественного хозяйства [Ср. «К характеристике экономического романтизма. Сисмонди и наши отечественные сисмондисты» (т. II, Соч. — Ред ).]. ( Ленин, Развитие капитализма в России, Соч. т. III, гл. I, § VI, стр. 31 — 33. )

До сих пор товар рассматривался с двух точек зрения, — как потребительная стоимость и как меновая стоимость, — всякий раз односторонне. Но как товар он есть непосредственно единство потребительной стоимости и меновой стоимости; вместе с тем он является товаром только в отношении к другим товарам. Действительное отношение товаров друг к другу составляет их меновой процесс . Это — общественный процесс, в который вступают независимые друг от друга индивидуумы, но они вступают в него только как товаровладельцы; их взаимное существование друг для друга есть существование их товаров, и, таким образом, в действительности они являются только сознательными носителями процесса обмена.

Товар есть потребительная стоимость: пшеница, холст, алмаз, машина и т. д.; но как товар он вместе с тем есть не потребительная стоимость. Если бы он был потребительной стоимостью для своего владельца, т. е. непосредственно средством для удовлетворения его собственных потребностей, то он не был бы товаром. Для владельца он, напротив, не потребительная стоимость , именно для него он только материальный носитель меновой стоимости, или простое средство обмена ; как активный носитель меновой стоимости, потребительная стоимость становится средством обмена. Для своего владельца товар есть потребительная стоимость лишь в качестве меновой стоимости. Следовательно, он еще должен сделаться потребительной стоимостью прежде всего для других. Так как товар не есть потребительная стоимость для его собственного владельца, то он является потребительной стоимостью для владельцев других товаров. Если этого нет, то труд его владельца был трудом бесполезным, и результат его не есть товар. С другой стороны, товар для самого его владельца должен сделаться потребительной ценностью, потому что средства существования данного владельца существуют вне этого товара, в потребительных стоимостях чужих товаров. Чтобы сделаться потребительной стоимостью, товар должен отвечать определенной потребности, по отношению к которой он является средством удовлетворения. Следовательно, потребительные стоимости товаров становятся потребительными стоимостями тогда, когда они всесторонне меняются местами, когда переходят из рук, в которых они являются средствами обмена, в руки, в которых они являются предметами потребления. Только посредством такого всестороннего отчуждения товаров заключенный в них труд становится полезным трудом. В процессе этих отношений товаров друг к другу как потребительных стоимостей они не получают никакой новой экономической определенности формы. Напротив, исчезает и та определенность формы, которая характеризовала их как товары. Например, хлеб при переходе из рук пекаря в руки потребителя не изменяет своего бытия как хлеб. Наоборот, только потребитель относится к нему как к потребительной стоимости, как к определенному средству питания, между тем как в руках пекаря он был носителем экономического отношения, вещью чувственно-сверхчувственной. Следовательно, единственное изменение формы, которому подвергаются товары, становясь потребительными стоимостями, есть уничтожение их формального бытия, в котором они не были потребительными стоимостями для своего владельца и были потребительными стоимостями для своего невладельца. Чтобы стать потребительными стоимостями, товары должны всесторонне отчуждаться, вступать в процесс обмена, но их бытие для обмена есть их бытие в качестве меновых стоимостей. Поэтому, чтобы реализоваться как потребительные стоимости, они должны реализоваться как меновые стоимости.