Николай Рогожин - У государевых дел быть указано...

Посольству И.Н. Беклемишева к царю Менгли-Гирею (1502) было расписано давать на день: «девяти человекам: тушу баранью да полгривенки соли, да ставец заспы. А на кони на их, на двадцатеро лошадей и на две лошади, давати ему корм две четверти овса с полуосьминою, да два острамка сена... А имати тот корм... на станех во чиих селех ни буди». В конце XVI в. посольству в Англию на отрезок пути от Ярославля до Вологды полагалось «15 ведр вина горячего, 7 пудов меду, 2 чети муки пшенинные добрые, 4 осетры, 4 каруты белужьи, 2 спины осетры» для посла; «10 ведр вина, четверть муки пшенинные, 2 осетра, 2 прута белужья, 2 спины осетры, 4 пуду меду» – для его помощника, дьяка; «2 ведра вина, 2 чети муки» – для подьячего. Однако посланник Л. Новосилыдев, будучи в Вене, с удивлением отметил, что испанский и папский послы, жившие при дворе императора, «едят свое, а не цесарское». [148] РИО. Т. 41. С. 441-442; РГАДА. Ф. 35. Оп. 1. Д. 48. Л. 129; ПДС. Т. 1. С. 950. В Персии русские послы получали «корм» лишь после первой аудиенции у шаха. В Турции выдача продовольствия прекращалась после прощальной аудиенции («отпуска»). В Крыму русские дипломаты чаще питались за свой счет, а припасы на обратную дорогу получали в очень небольшом количестве.

«Корм» в Москве выдавался натурой. Получать деньги на пропитание считалось оскорбительным. Продовольствие поставлялось в большом количестве в соответствии со статусом дипломатического представителя. Императорский посланник Ян Кобенцель писал, что содержания, которое определили его посольству, хватило бы «не только для тридцати, но и для трехсот человек». Европейских послов всегда снабжали лучше, чем крымских и ногайских.

Наиболее интенсивными отношения в XVI в. были у России с Польшей и Литвой, норма «корма», принятая для представителей Речи Посполитой, была своеобразной единицей измерения и выписывалась «на пример». А Поссевино предписывалось давать продовольствие «в ту версту, как литовским болшим послам». После заключения дипломатического соглашения или после аудиенции мог назначаться «корм почестной», как дополнительный к «рядовому».

Копии всех вышеупомянутых документов, которыми снабжались дипломаты, хранились в Посольском приказе и составляли группу под названием «отпуск».

Обратная связь между послами и Посольским приказом была отлажена довольно четко сначала в донесениях или вестях с пути, а затем в основном отчетном документе посольства – так называемом «статейном списке». Его содержание излагалось по статьям и пунктам наказа. Отчеты послов, направляемые в Посольский приказ, не только фиксировали состояние международных дел и дипломатические перипетии того времени, но и являлись свидетельством очевидцев событий, как в дороге, так и во время пребывания посольства за границей. Статейные списки составлялись дьяками или подьячими «для письма», а затем корректировались главой дипломатической миссии.

В XVI в. статейные списки являлись по сути главным источником информации о событиях за рубежом. Русские послы получали различного рода сведения от придворных, дипломатов, служилых людей, купцов, путешественников и др. Прежде всего их интересовали международные отношения. Статейные списки, а также привозившиеся послами из-за рубежа различные документы имели решающее значение для выработки внешнеполитического курса Российского государства.

Кроме того, в донесения включались экономические данные, например, о хлебном экспорте из Прибалтики на Запад: «А кораблей, государь, в Колывани было мало, только три корабля, два любецкие, идут к Любку, а третий колыванский – идет в Филандрию с рожью; а сказывают, государь, что в Филандрие рожь дорога, купят по сту золотых ласт (ласт – 125 пудов. – Н.Р.). [149] ПДС. Т. 1. С. 100.

7 февраля 1503 г. из Литвы приехал дьяк Г. Моклоков и «что ему о которых делах от короля отвечали, и он тому дал списки». В «списках» передавалось содержание переговоров о мире с королем Александром I Казимировичем и тайные «речи» с королевой Еленой Ивановной, дочерью Ивана III, о невестах для ее братьев. Все списки написаны Моклоковым в третьем лице и с оборотами прямой речи. Подобная картина наблюдается и в других посольских книгах. Общей картины международной жизни ранние отчеты не давали.

Отличительной чертой донесений русских послов, как правило, являлась их фактографичность: они были лишь перечнем фактов (событий), без анализа. Такой характер «вестей» определялся их исключительно информативным назначением, отсутствием у русской дипломатии традиций отношений с иностранными государствами и профессиональных навыков у послов.

Большое количество статейных списков в Посольском приказе приходится на вторую половину XVI в. В это время возник особый вид делового письма, в котором дипломатический документ – отчет посла о выполненном поручении – соединялся с описанием путешествия и его рассказом о зарубежных странах.

Интересен статейный список И.М. Воронцова, возглавлявшего посольство в Швецию в 1567–1569 гг. [150] РИО. Т. 71. С. 523; Путешествия русских послов. С. 7-62. Он еще не содержал описания страны, ее населения и природы. Посол предельно точно отразил сложную ситуацию, в которой оказалось русское посольство. Воронцов должен был принять от шведского короля Эрика XIV присягу – «крестное целование» – во исполнение союзного договора, который был подписан в Москве в феврале 1567 г. Договор был большой удачей русской дипломатии. Ливония – главный предмет соперничества обоих государств – должна была быть поделена между ними, стороны обязывались оказывать военную помощь друг другу, а шведский король – беспрепятственно пропускать иностранных купцов и ремесленников в Россию.

Когда Воронцов прибыл в Стокгольм, он узнал, что в результате дворцовой борьбы Эрик XIV свергнут с престола. Послов не допускали к нему под предлогом того, что он «не сам у собя своею персоною», т. е. психически болен. Противники короля под разными предлогами стремились выселить русских дипломатов из Стокгольма, в то время как Эрик XIV пытался вести с ними тайные переговоры о бегстве в Россию. Все участники конфликта не доверяли друг другу. В сложной атмосфере крайней подозрительности послы упорно отстаивали честь и достоинство Российского государства и, даже когда их ограбили, проявили исключительную выдержку. Сухой язык переговоров прервался лишь раздраженным и ироническим вопросом русских: «И король у вас есть ли?» На предложение ожидать аудиенцию за городом послы ответили: «И за какую вину в село нам ехати?»

Самый ранний из сохранившихся от второй половины XVI в. статейных списков русских послов к императорам – список К. Скобельцына (1574). Свой рассказ о европейских делах посол начинал с указания на дружественные отношения между Империей – Римом, Испанией и Венецией: «Испанский король и папа римский и виницеяне с цесарем в крепком докончанье и друг другу помогают». Подметил К. Скобельцын и специфику франко-имперско-турецких отношений: французский король находился с императором в мире, но «не в крепком докончанье», а с турецким султаном – «в большой дружбе». Между императором и султаном существовало перемирие. Император выплачивал султану ежегодную дань в 3 тыс. талеров за часть Венгрии, которая осталась за ним после битвы при Мохаче (1526). [151] РГАДА. Ф. 53. Оп. 1. Д. 2. Л. 151 об., 151 об. - 152 об.