Хартмут Бокман - Немецкий Орден

Далее следует задать вопрос, бывали ли такие принудительные миссии в других местах и в другое время. Да, бывали, хотя подобных примеров немного. Самый известный — покорение и крещение саксов [41] Саксы — группа германских племен, живших между нижними течениями рек Рейн и Эльба. В V–VI вв. часть их участвовала в англосаксонском завоевании Британии. Материковые саксы в 772–804 гг. были завоеваны франками. при Карле Великом. Современники осуществлявшейся в то время миссии дали ей название «проповедь железным языком».

Такую проповедь могли подкреплять христианские нормы поздней античности или церковное право, которое, правда, предписывает, чтобы обращение в христианство было добровольным, но это касается только позитивной стороны события. Святой Августин, который особенно настаивал на добровольном крещении и служил авторитетом по данному вопросу в средние века, отмежевывал от этого позитивного акта акт негативный — упразднение языческого культа. Это, писал Августин, вменяется в обязанность христианским владыкам. И упразднение языческого культа может совершаться насильственно, посредством вооруженной миссии, так как эта война служит прологом к позитивному обращению.

Августин оправдал принудительные меры, ведущие к праведной вере, в дальнейших рассуждениях, которые порой служат оправданием насилия и в наши дни. Суть не в том, что кого-то принуждают, а в том, к чему принуждают — к добру или к злу. Папа Григорий I (590–604 гг.) развил, так сказать, эти соображения. Он писал, что на крестьянина, который не желает прийти к Богу, надо возложить такое бремя, чтобы ему пришлось побыстрее обратиться в праведную веру. Эти высказывания содержатся в «Декрете Грациана», самом известном своде законов Церкви, получившем широкую известность в XIII веке, тем более что в то время знатоки церковного права вели спор по вопросу о том, могут ли язычники иметь государственное право.

В Христбургском договоре (ср. с. 73), кажется, и речи нет о такой вооруженной миссии. Правда, в нем говорится, что принятие христианства дает социальные преимущества, но нет и намека на принудительный разрыв с язычеством.

Впрочем, далее из текста договора следует, что у пруссов не было выбора между христианством, сулящим социальные привилегии, и приверженностью к старой религии, к которой относились терпимо. Христбургский мир, скорее, обязывал пруссов забыть своих богов; советы по этому поводу настолько подробны, что могут служить ценным источником по религии пруссов. Пруссы должны были отказаться от всех компонентов своего социального порядка — полигамии, покупки жен (см. с. 61), — которые не отвечали моральным представлениям христиан.

Далее говорится, что пруссы, которые не примут крещения сами и не крестят своих детей в течение месяца, лишатся имущества и будут изгнаны из страны. Такое условие могло бы действительно служить примером косвенного принуждения к обращению, как того хотел Григорий Великий. Но на самом деле пруссов не принуждали к крещению. Они могли уйти.

Прямое принуждение, не признаваемое церковным учением, произошло тогда, когда магистр ордена, как говорилось в Хронике Генриха Латвийского, был готов заключить мир с истерзанными войной вождями эстов лишь при условии их крещения.

Спрашивается, велика ли разница между обеими ситуациями. Во всяком случае, понятие вооруженной миссии используется не для того, чтобы затушевать прикрываемое им насилие. С другой стороны, следует признать, что Христбургский договор действительно предлагал альтернативу тем, кто не хотел принимать крещения: немало пруссов ушли в языческую Литву.

Прочие пали жертвой войны ордена с язычниками. А немногие оставшиеся в живых были сильно ущемлены в своем праве на существование. Орден истребил население в пограничных областях завоеванной земли и насильственно переселил многих пруссов.

Впрочем, многие пруссы выстояли в нелегких условиях и впоследствии даже неплохо зажили под властью ордена. Наиболее обоснованные демографические данные таковы: ко времени вторжения ордена прусское население составляло 170 000, на рубеже XIV века — 90 000, а на рубеже XV века — 140 000 человек.

Имеются в виду неассимилированные пруссы, то есть пруссы, жившие в своих поселениях и на собственном праве (см. с. 101–102), которые в их большинстве продолжали поклоняться старым богам.

Христианизация замкнутых, удаленных от оживленных путей районов расселения пруссов осуществилась в период после Реформации, когда государство Немецкого ордена уже прекратило свое существование.

В начале XV века орден упрекали в том, что он мешал истинной христианизации своих прусских подданных. Эти упреки, конечно, справедливы. Но орден несправедливо обвиняли в том, что с подданных, оставшихся язычниками, он взимал более высокие подати. Нет, с прусскими крестьянами обращались так же, как и с христианами — хозяевами типичных для переселенцев дворов (см. с. 102).

Причина халатности — нехватка священников. Да, в ордене были братья священники, но их первейшей заботой были члены ордена. Разумеется, имелись и священники, служившие в городских и деревенских приходах, но миссионерством они не занимались. В XIII–XIV веках это было делом монахов, прежде всего — нищенствующих.

В качестве миссионеров в Пруссии преуспели немногочисленные доминиканцы. Старейшие монашеские ордены, бенедиктинцы и цистерцианцы, не имели монастырей в Пруссии, не было их и у премонстрантов, развивших бурную деятельность в других регионах. Они не только помогали Немецкому ордену, но и были его конкурентами, и он позволял основывать монастыри далеко не всем (см. с. 105). В Пруссии, государстве духовно-рыцарского ордена, гораздо меньше монастырей, чем на других немецких территориях. Этим и объясняется недостаток священнослужителей, которые могли бы крестить и наставлять крещеных. Орден не мог христианизировать языческую землю в одиночку.

Священнослужителей не хватало, и, значит (с другой стороны), сохранялись условия для язычества, которыми пользовались прежде всего несвободные прусские крестьяне, но также и те, кому орден даровал свободу (см. с. 103–104).

Среди них был и прусский вождь Скуманд, о принудительном крещении которого повествует Петр из Дусбурга (см. с. 85). Еще раз мы встречаем Скуманда в 224-й главе третьей книги Хроники. В ней говорится, что Скуманд умер как христианин и что перед смертью он поведал одному орденскому священнику о своем крещении.

Когда его спросили, чем он заслужил благодать Божью, превратившись из необузданного гонителя Церкви (относительно Скуманда у Церкви было свое особое мнение, см. с. 90. — X. Б. ) в ревнителя веры и славного вождя народа христианского, Скуманд ответил: «До обращения моего я никогда не сделал ничего доброго, кроме того только, что, когда язычники похитили в Польше образ Пресвятой Девы Марии с Сыном ее и разрубили пополам, я поднял его с земли и вытер одеждой моей и поставил в надлежащее место». С этими словами (продолжает хронист) Скуманд счастливо почил в Бозе [42] Петр из Дусбурга . Указ соч. С. 139. .