Хартмут Бокман - Немецкий Орден

Но сословия крепли не только по причине все растущих требований ордена к подданным и все большего злоупотребления властью. На превращение сословий в политически дееспособную корпорацию повлияли и внешнеполитические трудности государства ордена.

Торуньский мир 1411 года решил только часть спорных проблем между государством ордена в Пруссии и Польшей-Литвой. Отношения между обеими сторонами оставались напряженными. Правда, война, начатая в 1413 году верховным магистром Генрихом фон Плауеном, закончилась вместе с его отставкой. Но уже в ближайшие годы война вспыхнула вновь, развязанная на этот раз Польшей и Литвой. Ей положил конец король Сигизмунд; обе стороны примирились на соборе, где король выступил третейским судьей.

Итак, представители ордена и короля Польского ожидали судебного решения в Констанце. Но так как в Констанце судьей был не только король, но в полной готовности был и собор как международный слушатель или же как решающий орган, то документы процесса с обеих сторон выглядят иначе. Представители короля Польского и ордена уже не бросали друг другу в лицо, как прежде, в процессах XIV века (см. с. 120–121), мнимых или реальных обвинений. Ныне улаживание конфликта было значительно ускорено благодаря науке, так как с каждой стороны выступали знатоки канонического права. Представители Польской Короны в конце концов заявили, что орден в Пруссии не имеет права власти и его следует упразднить, тогда как представители ордена продолжали настаивать на праве вести войну с язычниками, объявив всех противников ордена врагами веры, уничтожить которых, как велеречиво разъяснялось, есть задача каждого христианина. Однако реального политического значения эти документы не имели. На практике отношения государства ордена с его противниками продолжали регулироваться не теоретико-правовыми выкладками, но средствами, которые использовались в межгосударственных отношениях; к ним относились война, перемирие и мир.

В 1422 году, после очередного возобновления войны, орден заключил с противниками Мельнский мир [60] Мельнский мир — подписан в лагере войск Великого княжества Литовского и Полыни у оз. Мельно. , согласно которому он уступал Жемайтию и ряд других областей Литве. Очерченная тогда граница сохранялась до 1919 года. И все же этот мир имел не менее важное значение для внутриполитического развития Пруссии, ибо, в отличие от прежних договоров, он был заключен не только между орденом и королем Польским или великим князем Литовским. Мельнский мир гарантировали и сословия обеих сторон. В случае его нарушения они считали себя свободными от обязательств. Тем самым как противники ордена, так негласно и сам орден признавали участие во власти прусских сословий.

И хотя вскоре началась новая война и мощь орденской Пруссии убывала, в чем не последнюю роль сыграло гуситское войско, Мельнский мир сохранял силу. В 1435 году его статьи были повторены в Брестском мире. Но и теперь орден имел дело не со сверхсильным противником. Как и прежде, Польско-литовская уния являла собой рыхлую структуру, которую все так же можно было сломить или временно обескровить. Отныне владычеству ордена в Пруссии угрожали не внешние силы, а сословия.

Участие прусских сословий в заключении Мельнского мира укрепило их самосознание, но не их положение в стране. Как и прежде, сословия имели право голоса лишь тогда, когда того требовал орден. Сословия могли время от времени принимать участие в совещаниях и назначениях на должность. В отдельных случаях они выступали на стороне городов или знати, находившихся в разладе с орденом. Однако все зависело от обстановки в стране, которая часто менялась. Поэтому сословия требовали права участия во власти, прежде всего — права верховного суда, который состоял бы из представителей ордена и сословий, собирался бы дважды в год и представлял бы собой высший орган, выносящий решения в борьбе за привилегии (см. с. 164–165). Для учреждения суда и осуществления прочих требований представители прусской знати в 1440 году заключили союз с городами.

Возникновение этого Прусского союза не сразу привело к конфликту, поскольку избранный в 1441 году верховный магистр Конрад фон Эрлихсхаузен еще был готов удовлетворить отдельные требования сословий, кроме главного — верховного суда. И союз 1440 года все так же существовал — не на радость ордену. Как братья ордена, так и епископы и члены соборного капитула были монахами, послушными каноническому праву, в свете которого и Прусский союз, и требование сословиями верховного суда означали ограничение церковной свободы, но это не было непреодолимым препятствием к согласию сословий, о чем свидетельствовал процесс их становления по всей империи. Но в случае ордена ситуация сложилась иная, так как здесь сословия противостояли не просто сюзерену. В Пруссии сюзереном была корпорация: орден, епископы и соборный капитул (см. с. 150), причем орден не отождествлялся с верховным магистром. Согласись верховный магистр уступить сословиям, и в ордене возникло бы недовольство, — не в Пруссии, так в империи, со стороны немецкого магистра и глав баллеев, да и не только их. Ведь Немецкий орден был «госпиталем немецкой знати», а значит, ответственность за него несли и представители немецкой знати, желавшие проводить его политику, не говоря уже об императоре и Папе, с самого основания ордена претендовавших на то, чтобы вершить его судьбу. Поэтому для верховного магистра политика, игнорировавшая букву церковного права и шедшая на компромиссы с сословиями, была возможна только тогда, когда проводилась в ордене, причем теми, кто признавал эту политику как право.

Верховному магистру Конраду фон Эрлихсхаузену такая политика до некоторой степени удалась, хотя при нем предпринимались попытки поставить Прусский союз и основные требования сословий вне закона. Избранный после смерти Конрада в 1450 году новый верховный магистр Людвиг фон Эрлихсхаузен не был готов к компромиссу с сословиями. Он и его советники склонялись к кардинальному решению: устранить сословную организацию согласно юридическому составу и с помощью лиц, стоявших на защите церковного права, — Папы и императора. И действительно, ордену удалось склонить Папу и императора на свою сторону с помощью изощренной политики, использовавшей научные достижения своего времени. В начале столетия, на Констанцском соборе, орден не лучше своего польского противника понимал, как поставить науку себе на службу, но в борьбе с сословиями он вполне осознал необходимость этого, так как и сословия искали помощи ученых (в Польше и в империи). И все равно политические конфликты не разрешились правовыми средствами.