Виталий Ларичев - Колыбель предков

22 октября 1926 года одна из аудиторий Пекинского объединенного медицинского колледжа заполнилась до предела. Помимо сотрудников колледжа, Геологической службы Китая и Естественно-исторического общества Пекина в зале присутствовала интеллигенция столицы. Многих сюда привлекли слухи о том, что на конференции объявят об открытии останков самого древнего человека Китая. Почетные места в зале заседания заняли известные в стране ученые — Ван Вэнь-хао, Дин Вэнь- Дзянь. Лян Ци-час, П. Тейяр де Шарден, Г. Хутон, А. В. Грабо, Р. Ч. Эндрюс, Д. Блэк и наследный принц Густав Адольф. После вводных докладов, среди которых внимание гостей привлек рассказ Тейяра де Шардена «Как и где искать древнейшего человека Восточной Азии», настал черед представить именитому гостю «гвоздь программы» — сообщить об открытии, сделанном около небольшой железнодорожной станции Чжоукоудянь. Андерсон начал издалека:

— Господа! История, о которой пойдет речь, началась в 1918 году. Учитывая ее неожиданный финал, я позволю себе изложить подробности первых шагов в исследовании Чжоукоудяня. Название поселка означает в переводе с китайского «Постоялый двор в ущелье Чжоу». Кто не знает, что счастливый случай в работе археолога значит порой весьма много?! Поэтому, мне кажется, само провидение привлекло профессора химии Пекинского университета Макгрегора Хибба в район Чжоукоудяня в феврале 1918 года. Не будь того счастливого случая, я не выступал бы сейчас перед вами.

Но сначала о том, где находится Чжоукоудянь… Местечко это располагается невдалеке от Пекина, всего в 50 километрах от него, в районе Западных гор — Сишань.

На белом экране появилось мутноватое, как в тумане, изображение небольших построек, проглядывающих между деревьями. На заднем плане виднелись невысокие горы, среди которых выделялась округлая живописная возвышенность с крутыми обрывами на стороне, обращенной к зрителям.

— В Чжоукоудяне лучше делать графические рисунки, чем фотографировать, — продолжал Андерсон. — Известняк и уголь добывают тут сейчас в значительно больших масштабах, чем раньше. От Пекин-Ханькоусской дороги к поселку проведена железнодорожная ветка. А ведь я еще застал время, когда караваны из сотен верблюдов тащились отсюда днями, перевозя «горючий камень» и блоки известняка!.. Я не сказал еще об одном весьма примечательном и особо ценном «ископаемом» Западных гор — «лунгу», знаменитых «костях дракона». Те, кто занимался в Китае поисками ископаемых животных, знают, что крестьяне в провинциях превосходно осведомлены о местах, где можно добыть «лунгу». В некоторых деревнях поиски «драконовых костей» велись из поколения в поколение. Они давно превратились в доходный промысел, существенное подспорье бедных крестьянских хозяйств. А все дело в том, что «лунгу» издавна считались в Китае эффективным средством от многих недугов, так же как клыки и усы тигров, помет летучих мышей, мясо змеи, панты оленей, рога носорогов. Считается, что особой чудодейственной силой обладают зубы драконов. К сожалению, местонахождения пунктов скупок «лунгу» хранятся в величайшем секрете, и узнать, откуда привезены кости, удается не всегда. Что касается Сишаня, в том числе района Чжоукоудяня, то я убежден — именно оттуда в аптеки Пекина поступают «лунгу». Во всяком случае, я не удивился, когда мой друг Макгрегор Хибб, вернувшись из Чжоукоудяня, сообщил мне, что при осмотре склонов одной из возвышенностей он нашел в красной глине большое количество мелких костей. Гора называлась Цзигушань, что означает «Холм куриных костей». «Почему куриных?» — спросил я Хибба. И тут выяснилось следующее. Добывая известняк, рабочие уничтожили стенки пещеры, однако глинистое заполнение ее так и осталось стоять в виде красного столба высотой пять с половиной метров. У жителей тех мест существует поверье, что кости из красноцветной пещерной глины принадлежат курам, которых съели лисицы, превратившиеся потом в злых духов. Каждый, кто пытается убить лисиц или собрать кости кур, становится сумасшедшим… Добиваясь разрешения в ближайших к копям деревнях произвести раскопки, нужно обладать великим тактом и безграничным терпением. Суеверие в случае с Цзигушанем, однако, оказалось благом — красноцветный глинистый столб с костями рабочие не уничтожили, а путешествие к нему привело к интереснейшему открытию.

Признаться, когда мы с Хиббом в двадцатых числах марта того же 1918 года посетили «Холм куриных костей», мой спутник недооценил Чжоукоудянь, и я недооценил результаты раскопок. Кости грызунов, птиц, мелких хищников вряд ли отличались сколько-нибудь значительной древностью, и я забыл Чжоукоудянь на целых три года. Вспомнил я о нем лишь весной 1921 года, когда в Пекин из Австрии прибыл мой помощник Отто Зданский. Чтобы до начала больших раскопок он освоился с условиями работ в Китае, я направил его на пробные исследования «Холма куриных костей»…. Здесь в зале сидит палеонтолог экспедиции доктора Эндрюса Вальтер Гренжер. Он, очевидно, помнит, что случилось потом. Вместе с ним я отправился однажды посмотреть раскопки Зданского и заодно продемонстрировать ему технику раскопок. Когда мы прибыли к «Холму куриных костей» и начали собирать «лунгу», к нам подошел крестьянин, житель соседней деревни. Он долго с удивлением смотрел, как иностранцы собирают «драконовые кости», а затем сказал: «Стоит ли задерживаться здесь так долго. Ведь недалеко место, где вы найдете гораздо большие и лучшие кости драконов!» Крестьянин, очевидно, принял нас за медиков и привел к холму, расположенному на северо-запад от Чжоукоудяня. Холм назывался примечательно — Лунгушань, «Гора костей дракона». На склонах его располагался огромный известняковый карьер, отвесные стены которого поднимались на высоту десяти метров. Карьер вскрыл пласты красноватой глины, густо насыщенные «лунгу». Боязнь потревожить кости дракона, а также угроза обвалов заставили рабочих покинуть карьер и начать ломку известняка на другом участке «Горы драконов». На дне карьера валялись комья глины с включенными в них обломками костей. Они торчали также из красноцветных с глыбами камней стенок карьера. Вскоре мне повезло — я поднял огромную и массивную челюсть — она оказалась округлой в сечении. Помню, я заявил, что челюсть принадлежала оленю. Вечером мы вернулись в Цзигушань с розовыми мечтами о великом открытии.

На следующее утро мы вновь прогулялись от храма к Чжоукоудяню. На сей раз сборы превзошли все ожидания. Снова, кстати, попалась странная челюсть, на сей раз с зубами, и все убедились, что она действительно принадлежала какому-то очень древнему оленю. К обеду счастливое трио упивалось новыми открытиями — коллекция пополнилась зубами древнего носорога, а также челюстями свиньи, гиены и медведя. Гренжер показал Зданскому, как следует вести раскопки. Стало очевидным, что Лунгушань более перспективное место, чем «Холм куриных костей». Глубокая древность красной глины не вызывала сомнений. Возраст остатков «драконов», судя по всему, выходил за пределы миллиона лет. Они жили, вероятно, в доледниковую эпоху! Мы оставили Зданского продолжать раскопки в Чжоукоудяне, а сами вернулись в храм. На следующий день хлынул дождь и поток отрезал нас от станции. Три дня лил ливень. Лишь на четвертый день выглянуло ясное солнце, и мы отправились на станцию. Бешеный поток уничтожил мост через реку, пришлось перебредать ее по грудь в ледяной воде. Вот каков конец истории открытия Чжоукоудяня!