Сергей Глезеров - Коломяги и Комендантский аэродром. Прошлое и настоящее

В.И. Хитрое у своего дома на Тбилисской улице, 33. Декабрь 2006 г. Фото автора

Сестра Владимира Ивановича, Валентина Ивановна Дикарева, еще до войны оказалась в летном отряде Северо-Западного геодезического района на Комендантском аэродроме. Всю войну, до самого Берлина, она прошла в морской авиации.

Почти всю войну, от Ораниенбаумского плацдарма до Померании, прошел коломяжец Михаил Васильевич Бессуднов. «Я служил в войсках связи — в 605-й отдельной кабельно-шестовой роте связи, нас называли "фронтовыми паутинниками", — вспоминает он. — Мы протягивали связь вдоль фронта, она постоянно рвалась от снарядов и мин, и ее приходилось постоянно чинить под обстрелами. Так я прошел Эстонию, Польшу, Восточную Пруссию, Померанию, был свидетелем и героизма, и трагедии, и подлости, и страшного насилия с обеих сторон. Приходилось видеть и массовый расстрел безоружных власовцев, и мародерство наших солдат в Восточной Пруссии. Война есть война...»

На флоте служил Георгий Александрович Паламодов, живший в Коломягах на Горной ул., 16. Его мобилизовали в действующую армию 1 августа 1942 года, и всю войну, до самого ее конца, он служил на эсминце «Сторожевой» Балтийского флота. С конца 1942 года «Сторожевой» находился в «чертовом колене» на Неве, напротив поселка имени Свердлова, и вместе с тремя другими кораблями, «Опытным», «Стройным» и «Строгим», защищал подступы к заводу «Большевик». По воспоминаниям сына Георгия Паламодова, Александра Георгиевича, «после возвращения отца с флота после войны в доме были жесткие морские порядки. Двор должен был содержаться в чистоте и блестеть, как палуба корабля». В гости к Георгию Паламодову после войны нередко приезжал командир эсминца «Сторожевой» (в 1943—1946 годах) — капитан 1-го ранга Дмитрий Яковлевич Самус.

Во время войны Коломяги оказались в зоне интенсивных вражеских бомбежек. Впрочем, сама деревня противника мало интересовала, причиной же такой активности врага стал тот факт, что рядом располагались два военных аэродрома: Комендантский и за рекой Каменкой. В Удельном парке размещалась зенитная батарея, охранявшая Комендантский аэродром.

Г.Л. Паламодов (1912—1968). Фото середины 1930-х гг. из семейного архива А.Г. Паламодова

До сегодняшних дней в Удельном парке сохранились остатки железобетонных дотов (долговременных огневых точек) — следы возведенной здесь линии обороны. В Коломягах вскоре после начала войны появился артиллерийский дзот (дерево-земляная огневая точка) — на углу 1-й Никитинской и Березовой улиц. Устроенный на возвышенности у «графского пруда», он в случае ведения военных действий мог бы держать под прицелом перекресток нескольких улиц.

«Этот дзот военные построили прямо на нашем участке, — вспоминает Михаил Васильевич Бессуднов, житель дома № 35 по 1-й Никитинской улице. — Стены выложили из известняка, а сверху перекрыли бревнами в несколько накатов.

Амбразура смотрела в сторону 2-й Никитинской улицы. К счастью, дзот не пригодился. Впоследствии военные разобрали его, но не полностью, а только деревянный накат, поэтому каменные стены мы разбирали сами. Известняк мы использовали для фундамента нашего дома и для основания погреба».

Г.Л. Паламодов и Д.Я. Самус (слева) у дома на Горной улице в Коломягах. Фото 1948 г. из семейного архива А.Г. Паламодова

Практически на каждом участке жители устроили самодельные бомбоубежища — землянки из досок. Очень сильный вражеский авианалет коломяжцы пережили в ночь с 17 на 18 ноября 1941 года. Одна из бомб упала тогда в пятидесяти метрах от церкви Св. Дмитрия Солунского, образовав глубокую воронку. Погиб Семен Иванович Каяйкин — сторож и староста церкви, регент и истопник в одном лице, а также еще несколько прихожан. Старожилы вспоминают, что после того налета в церкви отпевали сразу пять человек. Пострадал и сам храм: взрывной волной повредило двери, выбило стекла, внутри церкви повредились четыре образа, разрушило ограду храма.

Возле многих домов жители выкопали окопы, где спасались во время вражеских налетов. Иногда в них приходилось проводить по несколько часов, а то и целую ночь. Коломяги наполнялись грохотом и воем сирен. Старожилы вспоминают, что казалось, будто немецкие самолеты кружат над самыми крышами коломяжских домов...

В известной повести Германа Матвеева «Зеленые цепочки» Коломяги предстают местом, где осенью 1941 года находилось логово вражеских шпионов и предателей, готовивших диверсии против блокадного Ленинграда. В книге рассказывалось, как отважному подростку удалось пробраться в это «осиное гнездо», которое долго не могли вычислить ленинградские чекисты.

«Берлога врага» представляла собой деревянный дом немца-колониста, казавшийся необитаемым. В нем жили хозяин, обрусевший немец по имени Карл, его жена Матильда Вильгельмовна и их сын. «Окна были затемнены изнутри и закрыты ставнями снаружи, — говорилось в книге. — Ни одной светлой щелки, ни одного звука — ничего, что указывало бы на присутствие внутри людей». В подполе, между бочками с квашеной капустой, враги спрятали три чемодана «заграничной работы» — бомбы замедленного действия огромной силы. Благодаря помощи смелого подростка чекистам удалось вовремя накрыть логово врага, а затем предотвратить взрыв «адской машины», заложенной в подполе. По признанию шпиона, он прибыл в Ленинград и окружал себя кругом доверенных людей, в который попали и колонисты из Коломяг. Кроме сигналов «зелеными цепочками» на его группу возлагались сбор военных сведений и передача их по рации в штаб разведки, а также взрыв Литейного моста в день штурма города.

По словам коломяжских старожилов, в «Зеленых цепочках» называются имена немецких колонистов, которые действительно обитали в Коломягах, но утверждения про раскрытое вражеское гнездо — скорее всего, выдумка. А вот диверсанты, пускавшие из района Коломяг «зеленые цепочки», чтобы навести самолеты на военные цели, на самом деле существовали. Один раз такого диверсанта с ракетницей видели на углу улицы Аккуратова и 3-й линии 1-й половины, когда он во время налета немецких самолетов на Комендантский аэродром пускал сигнальные ракеты в Удельный парк.

Страшный след оставила в Коломягах трагическая первая блокадная зима 1941—1942 годов. Голод не обошел стороной и Коломяги, хотя здесь было все-таки чуточку лучше, чем в городских районах. «Коломяжским жителям было полегче, чем горожанам, — выручали огороды, да просто лебеда у плетня, — вспоминала Александра Николаевна Полировнова. — В первую блокадную осень у нас такой хороший урожай уродился!» Но этих запасов, конечно, на всех не хватало: коломяжцам пришлось голодать, как и большинству ленинградцев.