Коллектив авторов - Мир в ХХ веке

В 5 часов утра 3 августа из лондонского Форин оффиса в британское посольство в Петербурге поступила лаконичная телеграмма: “Война с Германией, действуйте”. Посольство было засыпано цветами. В присутствии царя Бьюкенен предложил тост за “две наиболее мощные империи в мире”, которые после войны будут определять ход мировых дел, с чем Николай II “сердечно согласился”. Патриотизм первых дней был безусловно искренним. Но и у этого чувства корни оказались недостаточно глубокими. Англичане, французы и немцы не крушили посольств противника, они не переименовывали своих столиц, но они закусили удила надолго и мертвой хваткой. А в русских деревнях, откуда ушли на фронт миллионы солдат, никто не имел ни малейшего понятия, по какому поводу и за что ведется эта война. Фаталистическое принятие смерти не могло компенсировать энергичных и разумных долговременных упорных усилий; за “веру, царя и отечество” нужно было воевать не только храбро, но и умно; да что там крестьяне, вожди армии — ее генералы — выделили из своей среды истинно талантливых полководцев только ко второму-третьему году войны, и процесс этого выделения был исключительно кровавым. Даже такие молодые генералы, как Янушкевич, не владели техникой индустриальной войны, в которую бросила их судьба, они не сумели избавиться от стереотипов старой эпохи, погубили честолюбивых и бравых лейтенантов и безо всякого таланта распорядились судьбой первого, лучшего набора крестьянской массы и городских мастеровых.

Германия кипела в расовой ненависти. На собрании в муниципалитете Берлина 11 августа профессор фон Харнак говорил об угрозе западной цивилизации со стороны “цивилизации Орды, которая созывается и управляется деспотами, монгольской цивилизацией московитов. Эта цивилизация не могла вынести уже света восемнадцатого века. А еще менее свет девятнадцатого столетия, а сейчас, в двадцатом веке разрывает связи и угрожает нам. Эта неорганизованная азиатская масса, как пески пустыни, стремится засыпать наше плодоносное поле” [330] Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994. P. 40. . Фон Мольтке 4 августа 1914 г. заявил: “В этой войне речь идет о сохранении германской цивилизации и ее принципов против нецивилизованного славянства” [331] Geiss I. July 1914: Whithout Break of the 1st World War: Selected Documents. N.Y., 1974. P. 117. .

Потенциальная количественная мощь германской армии была на 40 % больше французской (9 750 тыс. против 5 940 тыс.) [332] Liddell Hart B. Op. cit. P. 39. . Разумеется, российская живая мощь была более внушительной. Как пишет Б. Лиддел Гарт: “достоинства России лежали в физической сфере, а недостатки — в области интеллектуальной и моральной… Мужество и выдержка ее солдат были овеяны славой. Но коррупция и некомпетентность пронизали ее руководство. Рядовой состав не имел подготовленности и инициативы, необходимые для научного ведения военных действий, — он создавал инструмент огромной твердости и малой гибкости, — а производственные ресурсы были меньшими, чем у великих индустриальных держав… Россия, чья вошедшая в поговорку медленность и недостаточная организация требовали проведения осторожной стратегии, оказалась готовой к тому, чтобы порвать с традицией и вступить в азартную игру, которую могла позволить себе лишь армия огромной мобильности и организации” [333] Ibid. P. 40, 53. .

Тактически немцы обладали тремя важными преимуществами. Во-первых, они полностью осознали значимость тяжелых гаубиц и имели их в немалом количестве. Во-вторых, они более других поняли преимущества пулемета, доминирующего над полем сражения. В-третьих, германский генштаб полностью учел роль железнодорожных коммуникаций как средства быстрой концентрации войск и их скоростного перемещения.

Стратегию Германии в начавшейся мировой войне определяли идеи графа фон Шлиффена (начальника генерального штаба Германии в 1891–1906 гг.). Он пришел к выводу, что в условиях войны на два фронта “…вся германская мощь должна быть брошена против одного врага, сильнейшего, наиболее мощного, самого опасного врага, и им может быть только Франция”. Семь восьмых германской армии обращались на Запад, сокрушая ее за шесть недель и оставляя заградительные силы для прикрытия с востока. Победив французов, немцы всей мощью разворачивались против России.

“План Шлиффена” предполагал концентрацию германских войск на бельгийской границе, удар через Бельгию с выходом в Северную Францию, серповидное обходное движение во фланг укрепленной французской границе, взятие Парижа и поворот затем на восток, с тем чтобы уничтожить основные французские силы примерно в районе Эльзаса. Немцы использовали игнорирование французами новых факторов современной технологии: пулеметов, тяжелой артиллерии, колючей проволоки (многое из этого внимательные немецкие наблюдатели впервые увидели десятью годами раньше на первой войне современного типа — русско-японской).

После войны с Японией реформа русской армии началась лишь в 1910 г.: сокращение периода мобилизации; техническое оснащение армии; искоренение “маньчжурского синдрома” — памяти о злосчастных поражениях; организация запасов и системы подкреплений. Были уменьшены гарнизоны крепостей, увеличена численность офицерского корпуса, улучшено питание и обмундирование солдат, увеличена численность пулеметов. Рекрутирование войск отныне осуществлялось строго по территориальному принципу. Солдаты были вооружены надежной пятизарядной винтовкой калибром в 7,62 мм. Общий вес боевого снаряжения составлял примерно тридцать килограмм [334] Stone N. The Eastern Front, 1914–1917. L., 1975. P. 170. . Русская армия 1914 г. была много сильнее армии десятилетней давности.

И все же русская армия так никогда и не достигла уровня, сопоставимого с германским. Россия не породила военных гениев, ее армия отражала слабости страны в политической, социальной и культурной сфере. Никто не отказывал русским в мужестве и упорстве, но трудно отрицать неэффективное использование огромных людских масс. Организационная слабость порождала дефекты снабжения всем — вооружением, амуницией, средствами связи и госпиталями. В России отсутствовало необходимое для войны индустриального века компетентное экономическое планирование. У русской армии были запасы для ведения боевых действий в течение лишь 6–8 месяцев. В июле 1914 г. один пулемет (который быстро показал свою эффективность в ходе военных действий) приходился примерно на тысячу солдат. Слабые стороны отражали факт бедности основной массы населения России, неграмотность половины ее населения. Малообразованные солдаты плохо ориентировались на местности, труднее овладевали техникой, терялись в сложной обстановке.