Коллектив авторов - Мир в ХХ веке

Мировая война почти герметически закрыла России ворота в западный мир, она оборвала связи, которые всегда были для России живительными. Ведущие русские политики и экономисты довольно скоро оценили разрушительный эффект русского изоляционизма. Член русского кабинета М. Харитонов в январе 1915 г. писал: “Изоляция нашей страны является одним из наиболее болезненных и опасных аспектов текущей войны” [356] Nolde В. Russian in the Economic War. New Haven. 1928. P. 41. . Министр иностранных дел Сазонов отмечал: “Изолированное положение наблюдалось с растущей тревогой правительством и общественным мнением, по мере того, как становилось все ощутительнее наше одиночество. Падает то обаяние властью, без которого не может держаться никакая государственная организация, достойная этого имени” [357] Сазонов С.Д. Указ. соч. С. 283–284. . В дневнике посла Палеолога мы читаем: «Тысячи русских отправлялись за границу и привозили с собой новые идеи, некоторую практичность, более трезвое и более рациональное отношение к жизни. Давалось им это очень легко, благодаря способности к заимствованию, которая очень присуща славянам и которую великий “западник” Герцен называл “нравственной восприимчивостью”. Но за время войны между Россией и Европой выросла непреодолимая преграда, какая-то китайская стена… Русские оказались запертыми в своей стране, им приходилось теперь вариться в собственному соку, они оказались лишенными ободряющего и успокаивающего средства, за которым они отправлялись раньше на Запад, и это в такую пору, когда оно им оказалось всего нужнее” [358] Палеолог М. Воспоминания посла. М., 1992. С. 192. .

Официально русское правительство — ни при царе, ни в период Милюкова-Керенского — не оглашало своих целей в войне. Более или менее были известны цели России, касающиеся Оттоманской империи, но что Россия собиралась делать в случае победы на своих западных границах известно меньше. Возможные притязания России: на южной границе — это расширение пределов империи за счет турецкой Армении и Курдистана, овладение проливами, русский контроль над Константинополем. На западной границе — присоединение к русской части Польши австрийской и германской ее частей с превращением Польши в автономное государство в составе Российской империи. Можно представить себе участие России в распаде Австро-Венгрии. В этом случае Россия заняла бы место Германии и Австрии в Центральной Европе.

Но уже первые месяцы войны показали, что к долговременному конфликту индустриального века Россия не готова. Петроградская элита стала полагаться на то, что (как это ни парадоксально) сама примитивность экономической системы России, преобладание крестьянского населения хозяйства в экономической системе страны явится защитой ее в грядущей борьбе экономик. Самодовлеющее крестьянское хозяйство, мол, обеспечит фактическую автаркию страны, сделает ее нечувствительной к колоссальной трансформации внешнего мира. Представление о бездонности людских ресурсов России оказалось ошибочным. Уже среди первых 5 млн новобранцев 1914 г. было много квалифицированных рабочих, на которых держалась русская промышленность. Отток этих специалистов имел самые негативные последствия для русской индустрии.

Здесь мы приближаемся к ключевому моменту драмы. Мировая война должна была дать ответ на вопрос, стала ли Россия за столетие между Наполеоном и кайзером самостоятельной экономической величиной. Начиная с 60-х годов XIX в. Россия интенсифицировала свои усилия в достижении самообеспеченности вооружением и боеприпасами. Помочь создать России такую промышленность могли лишь ведущие производители военного оборудования на Западе. Царское правительство пригласило в Россию гигантов военного производства — английский “Виккерс”, “Джон Браун”, французский “Шнайдер-Кредо”. Мировая война послужила экзаменом сделанному. Такие ведомства, как Главное артиллерийское управление ощутили недостаточность предвоенных усилий. Именно в этом царизм прежде всего потерпел поражение. Он не обеспечил военную систему страны, и за это предстояла историческая расплата. Русская система управления народным хозяйством нуждалась, как минимум, в выделении и росте еще одного поколения инженеров, управляющих, индустриальных рабочих, чтобы встать на уровень, сопоставимый с германским, британским, французским, американским.

Неподготовленной к войне индустриального века оказалась система управления Россией, она не годилась для борьбы с отлаженным военно-промышленным механизмом Германии. Петр I, сконструировавший сверхцентрализованную систему управления империей, не нашел в своих потомках создателей более гибкой, более приближенной к основной массе населения, к провинциям и губерниям, более инициативной и мобилизующей местные ресурсы системы управления. Царю непосредственно подчинялся Совет министров, Имперский совет, министерства, суды, полиция, губернаторы и все прочее. Будь Николай Романов Наполеоном Бонапартом или Юлием Цезарем, он все равно не смог бы управлять эффективно империей от Балтики до Тихого океана из одного центра. При этом мечтающая о более современном уровне развития страны совещательная Дума думала прежде всего о борьбе за власть, а не о мобилизации национальных ресурсов, для чего она, собственно, не имела полномочий. Комитеты Думы могли жаловаться или выступать с остро критических позиций, но они не стали генератором общественной энергии в великой войне на выживание. Усилия городских управ и земств заслуживают самых лучших слов, но они были лишь вспомогательным инструментом, не менявшим общей закостеневшей, не готовой к планомерным многолетним усилиям системы.

Нельзя, видимо, назвать удачным и осуществленное с началом войны разделение страны на две зоны — военную, подчинявшуюся ставке, и тыловую, оставшуюся под контролем императорского правительства: для перемещения из одной зоны в другую специалистам требовалось особое разрешение, что в конечном счете создало водораздел между ними. Шпионы не могли принести больше вреда, чем разделение ресурсов в решающее время, отсутствие концентрации усилий, отсутствие общего механизма военного снабжения армии и прифронтовой полосы.

Русские военачальники основывали свои расчеты на опыте скоротечной русско-японской и балканских войн. Они не создали крупных военных запасов. Ее промышленность пребывала еще в слишком отсталом состоянии; у нее не хватало достаточного количества фабрик и заводов, а на тех, которые существовали, — необходимых машин и нужного числа квалифицированных рабочих. У России не было отлаженной системы сбора информации и системы гибкого реагирования в экономической сфере, того, что ныне назвали бы менеджерским аппаратом, механизмов быстрого переключения на новые исторические нужды.