Сергей Жарков - Рыцари. Полная иллюстрированная энциклопедия

В солдатских, стрелецких, рейтарских и драгунских полках военная подготовка хоть и существовала, но не надо забывать, что стрельцы по предоставленным им льготам и правам были больше промышленниками и торговцами, нежели воинами, и всякий призыв на службу отвлекал их от промыслов, возбуждал сильнейшее недовольство. Драгуны, поселенные большей частью слободами на окраинах России, пользовались такими же правами, как и стрельцы, и вдобавок к этому не имели при себе лошадей и снаряжения, которые после окончания военного похода у них отбирались. Рейтары жили в своих вотчинах, как и дворяне, и призывались также в случае войны.

Из этого видно, что все роды войск в России были иррегулярны и плохо обучены. Мы говорим «плохо обученные» потому, что правительство прилагало заботы к обучению войск. Еще Василий Иоаннович Шуйский приказал перевести с немецкого и латинского языков и издать устав для ратных, в котором объяснены были правила разделения и обучение войск, строя, движений и действий пехоты и конницы, стрельбе пушечной и ружейной, расположения войск в станах, ведение осад, производство приступов и пр. Царь Михаил Федорович дополнил и издал вновь этот устав; при царе Алексее Михайловиче также вышла книга под названием: «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей».

Тут следует заметить, что только в 1647 году появился первый русский строевой устав, который был официальным документом и входил в полковое имущество. Он был переведен с книги Иоганна Якоби Валльгаузена «Воинское искусство, учение о пехоте». Появление этого устава в России связано с введением нового, «рейтарного», строя, которому обучали русских иностранные специалисты. При переводе автор сделал значительные изменения, попытался приспособить устав для русской армии того времени. Устав давал массу сведений по военному делу, но был очень громоздким и сложным для понимания. Например, только заряжение и подготовка мушкета к выстрелу состояли из 57 приемов (или 57 «рукохватий»). Поэтому устав не получил широкого применения и методами обучения солдат стали муштра и слепое повторение. Вот как пишет об этом в своей книге «История конницы» полковник Марков: «Но при кратковременных сборах, которые делались солдатскими, стрелецкими, рейтарскими и драгунскими полками, едва ли можно было ввести устав, смысл которого, как говорит князь Голицын, была темень по неимению в тогдашнем русском языке слов и выражений для точного перевода с немецкого языка.

Иноземцы хотя и вызывались из-за границы в русскую военную службу для усиления русского войска регулярными войсками и для обучения русских войск, но они были плохие учителя, так как в Россию шли большей частью люди малосведущие, которым было дело до наживы, а не до обучения русских войск. Учениками их были рейтарские, драгунские и солдатские полки. Все они вместе со своими учителями стояли хотя и очень невысоко, но все же выше ничему не обученных военнопоместных ополчений. Большинство русской конницы в образе действий в бою продолжало следовать старинному обычаю. Регулярности, говорит князь Голицын, в этом отношении не было никакой, а существовал просто старинный русский обычай «биться», по тогдашнему выражению, «и огненным и лучным боем», бросаясь на неприятеля по «казацкому» или, правильнее сказать, по «татарскому» обычаю (потому что у казаков малороссийских были свои строи: и лавой, и батовой и пр.), нестройною густою толпою и решать дело рукопашным боем, а в случае неудачи – скакать назад за пехоту, или в обоз, или совсем с поля боя. Меньшинство же конницы – регулярные рейтары и драгуны – хотя и сражались более правильным строем и образом действий, но уступавшим тем, которые употреблялись шведами и даже поляками. Притом эта русская регулярная конница в общем составе русского войска была относительно малочисленна. Все остальные же роды русской конницы, равно строй и образ действий их, были иррегулярные».

Обложка книги «Archiley Kriegskunst», 1617 г., Иоганна Якоби Валльгаузена, на которой изображен сам автор трактата

Кстати, детально проработанные иллюстрации из военного трактата Иоганна Якоби Валльгаузена «Kriegskunst zu Pferdt», 1616 года, дают прекрасную возможность увидеть, как обучалась в XVII веке европейская конница, оснащенная огнестрельным оружием. Появление пистолета в середине XVI века стало возможно благодаря изобретению колесного замка. Боевое применение пистолета целиком связано с конницей. Каждый рейтар мог применять в бою до 4 пистолетов (2 пистолета в седельных кобурах и по одному за отворотами ботфорт). Огонь велся с дистанции не более 10–15 м. Калибр пистолета колебался от 10 до 20 мм, что делало его опасным оружием при бое на малых расстояниях. Использование пистолета требовало от рейтар особенного порядка в строю. Непрерывный огонь должен был питаться из глубины строя. Пока первая шеренга стреляла, задние перезаряжали или извлекали свое оружие. Строи конницы стали глубже до 15–20 рядов. Их взаимодействие требовало регулярных упражнений. Все вышеописанные факторы привели к трансформации конницы в кавалерию. Ведь чем конница отличается от кавалерии? Конница действует при помощи индивидуальных бойцов в первую очередь. Кавалерия, напротив, действует только в единых тактических единицах. Упразднение полного доспеха, повышение роли сплоченных, дисциплинированных эскадронов и, наконец, появление пистолета – все это повысило ударную мощь конницы и потребовало регулярных строевых упражнений, превратило конницу в кавалерию. Последнее противостояние рыцарства с копьями и рейтар с пистолетами выразилось в соперничестве рейтар с французскими жандармами – лучшей конницей Европы. Авторы той поры для краткости часто именуют оба способа боя французским и германским. Победа осталась за рейтарами.

Пример французского и германского конного боя. Иоганн Якоби Валльгаузен, 1616 г. Французский рейтар (он вооружен копьем, пистолетами и шпагой) атакует копьем, в это время германский кирасир (вооруженный пистолетами и шпагой) стреляет из пистолета

Сначала жандармы, желая обезопасить себя от пуль, делали свои латы все более тяжелыми, пока, наконец, их невозможно стало носить. Тогда только жандармы усвоили боевые приемы своих неприятелей, хотя еще долгое время не могли отказаться от своих копий. Как утверждал опытный воин де ля Ну, проведший в боях и походах не менее двадцати лет: «Особенно нельзя рекомендовать пистолет французскому дворянину, ибо он наверняка переложил бы заряжание и уход за ним на своего слугу, а тогда пистолет будет давать осечку в самый решительный момент». Кстати, кавалерия как новый род войск, заменявший средневековое феодальное рыцарство, появилась на Западе около середины XVI века или в третью четверть этого века, т. е. в период Нидерландской войны. Поэтому теоретические выводы из практики Нидерландской войны обобщали и описывали почти все европейские военные теоретики. Так, в 1592 году Бернардино Мендоза издал «Историю Нидерландской войны», а в 1595 году вышел труд «Теория и практика войны». В 1612 году Георг Баста написал книгу «О легкой кавалерии», против многих положений и аргументации автора которой в 1616 году выступил обер-вахмистр города Гданьска Иоганн Якоби Валльгаузен в произведении «Kriegskunst zu Pferdt» («Военное искусство на коне»). Дискутировался вопрос о вооружении конницы (копье или пистолет) и ее боевом порядке (развернутый строй или компактные эскадроны). В своей книге Иоганн Якоби высмеивает и вышучивает теории славного кавалера Георга Басты, сына эпирского дворянина, родившегося в Италии в 1550 году, который сорок лет служил в кавалерии и стал профессионалом, и решительно высказывался за копье, а не за новомодный пистолет. Оба автора сходятся на том, что конные копейщики должны атаковать небольшими отрядами, не глубже как в две шеренги, да и те с большим интервалом между ними. Валльгаузен доходит даже до утверждения, что вторая шеренга рейтар вредит первой, ибо она мешает ей в случае неудачной атаки отойти вправо или влево. Поэтому, когда не хватает места, следует строить всех в одну шеренгу, а остальные должны следовать, отступая на 20–30 шагов. Кстати, сам Иоганн Валльгаузен вынужден сознаться, что великий мастер военного дела его времени Мориц Оранский упразднил копья, унаследованные им от его отца Вильгельма I.