Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Вот ведь куда занесло технических секретарей вкупе с управделами СНК! Надо по достоинству оценить этот политический перл. Его авторы берут на себя ответственность за критику работы комиссии Дзержинского, которая на месте изучала этот конфликт и лишь подтвердила мнение тех, кто прежде разбирался с этой проблемой. Политическая смелость, удивительная для этой комиссии с техническими функциями, проявляется часто. Так, например, Заккрайком, избранный компартиями Грузии, Армении и Азербайджана, объединяющий и координирующий их деятельность, у членов комиссии уже превратился в «группу». Сами они до этого додумались или написали под чью-то диктовку? Кто мог стоять за спиной членов этой «комиссии»? Видимо, за техническими работниками ленинского секретариата стояла значительная политическая фигура. Сейчас назвать кого-либо конкретно мы не можем, однако обращает на себя внимание то, что в последующем в ходе внутрипартийных дискуссий представители различных оппозиционных групп, в том числе и Троцкий, не раз прибегали к этому приему — объявляя противостоящее им большинство партии фракцией, а находящиеся под контролем этого большинства органы партии — фракционными органами.

Ленину ли адресовался совет изменить оценку разногласий и внести вопрос на съезд партии? Судя по всему, нет. Если он был автором записок «К вопросу о национальностях...», то зачем ему надо доказывать, что разногласия между ЦК РКП (б) и национал-уклонистами носят принципиальный характер? Автор записок личный конфликт Орджоникидзе и Кабахидзе уже вывел на уровень принципиальный: «Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия... то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея "автономизации" в корне была неверна и несвоевременна»[1103].

Здесь эта мысль повторена не раз****, хотя и не сформулирована столь определенно. Более того, с нее записки начинаются: Автор решает вступить в борьбу со сторонниками «автономизации» именно на фазе подготовки партийного съезда, который, в принципе, мог вернуться к этому вопросу и пересмотреть его и в ходе подготовки II съезда Советов, на котором планировалось принятие конституции СССР*****. Если принять на веру ленинское авторство этих записок, то придется признать, что члены комиссии переписывали для Ленина сформулированные им положения как свои. Зачем убеждать Ленина в том, в чем он сам убеждает других?

Важно отметить и то, что в своем противостоянии с ЦК партии члены комиссии занимают гораздо более боевую и радикальную позицию, чем Мдивани, Махарадзе и другие грузинские национал-уклонисты. Только так и можно понять их указание о том, как следует вести борьбу против принятых ЦК РКП(б) решений, т.е. отказаться от формального признания решений октябрьского и декабрьского (1922) Пленумов ЦК РКП(б) и открыто атаковать их. Практически они предлагают начать эскалацию политической борьбы не только внутри ЦКРКП(б), но и в партии. Они предлагают национал-уклонистам отбросить как вредную теперь маскировку своей истинной позиции разговорами об ограничении разногласий тактическими подходами к решению проблемы и наращивать силу своего давления на ЦК. Время вспомнить, что в октябре 1922 г. Мдивани писал Кавтарадзе о необходимости использовать именно этот метод маскировки своих намерений. Это письмо было в распоряжении комиссии, и ее члены, естественно, его знали. Получается, что члены комиссии предлагали Ленину использовать тот же метод в борьбе против ЦК, какой Мдивани и его сторонники использовали в своей борьбе против ЦК и Ленина! Если мы учтем, что Ленин знал это письмо Мдивани, то неизбежен вопрос, Ленину ли предназначался этот совет?

Утверждение, что «Заккрайком в своем стремлении бороться с "уклонизмом" проявил уклонизм в сторону великодержавности» (выделено нами. — B.C.)[1104], также перекликается с известным положением записок «К вопросу о национальностях, или об "автономизации"»: тот, кто «пренебрежительно швыряется обвинением в "социал-национализме" (тогда как он сам является настоящим и истинным не только "социал-националом", но и грубым великорусским держимордой), тот... в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности»[1105]. На первый взгляд, ничего удивительного в этом нет. Просто члены комиссии, знавшие ленинские записки, повторили положение, сформулированное в них, придав ему более четкую формулировку. Прост ответ, да не так прост вопрос. Почему технические секретари Ленина вкупе с Горбуновым сообщают Ленину об этом как о чем-то новом для него, как о выводе, сделанном именно ими на основании изученного материала (который Ленин не знал и только ожидал ознакомления с ним в их обработке). Зачем они доказывают Ленину, что борцы с уклонизмом сами являются уклонистами, если Ленин уже давно продиктовал им это? Если бы они заимствовали это положение из ленинской статьи, то мы вправе были бы ожидать, что они как-нибудь укажут на то, что их вывод является лишь подтверждением вывода, сделанного Лениным. Но по контексту ясно, что члены комиссии не напоминают Ленину его вывод, они убеждают Ленина в верности своего вывода. Значит, этот совет комиссии появился до того, как были созданы записки по национальному вопросу. И предназначался он не Ленину.

Не менее показательно и то, что члены комиссии, если принять всерьез ленинское авторство записок «К вопросу о национальностях...» и время их создания (30—31 декабря 1922 г.), ломятся в открытую дверь .

В связи с оценкой работы комиссии Дзержинского члены комиссии Совнаркома ставят задачу «исправления неправильных и пристрастных суждений»[1106]. В записках «К вопросу о национальностях...» это положение тоже имеется и выглядит так: «Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского на предмет исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там, несомненно, имеются»[1107]. И снова вопрос: зачем убеждать Ленина в том, в чем он был убежден давно, в чем он сам старался убедить других, из чего исходили его якобы установки членам комиссии?

Можно было бы понять, если бы все эти оценки и советы содержались в документе, адресованном кому угодно, но только не Ленину. Сообщать ему его же собственные выводы, сделанные одним-двумя месяцами раньше, как оригинальные выводы членов комиссии? В это трудно, вернее, невозможно поверить. Члены комиссии могли использовать содержащиеся в записках положения как угодно, за одним исключением, а именно: они не стали бы доказывать Ленину то, что он уже доказал. Иначе в чем же состояла их помощь, в чем был смысл их работы? Если бы совпадение между «более ранними» записками «К вопросу о национальностях...» и «более поздними» документами комиссии было единичным, можно было бы допустить, что оно случайно. Но таких совпадений много и они касаются только принципиальных вопросов, тех, которые в записках несут наибольшую политическую нагрузку. Тех, по которым Ленин, с одной стороны, и Автор заметок — с другой, занимали различные позиции.