Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Тезис о грубости Сталина — едва ли не самый «любимый» в традиционной историографии. Он легче всего доказывается, ведь сам Сталин признался в том, что у него есть такой недостаток[1119], и, кроме того, он хорошо увязывается с конфликтом Сталина и Крупской, в котором получает солидную опору. Если верить Автору «Письма к съезду», грубость Сталина проявлялась в таких размерах, что грозила расколом ЦК и партии, следовательно, ее не могли не заметить, и информация о ней должна была бы быть прямо зафиксирована в тех или иных документах или отразиться в них косвенным образом. И опять мы должны констатировать, что нам неизвестны другие ленинские тексты, в которых имелись указания на грубость Сталина как на доминирующую черту характера, определяющую его отношения с людьми. Нам неизвестны случаи поступления к Ленину письменных или устных жалоб на грубость Сталина. Даже в материалах так называемой «ленинской комиссии» (Фотиева, Гляссер, Горбунов), собиравших компромат на Сталина и Орджоникидзе, нет материалов, говорящих не то что о грубости как характерной для Сталина черте личности или политика, но и вообще о каких-либо проявлениях ее. Дружное молчание источников — это тоже ценная информация. Исключение составляет, пожалуй, только письмо Крупской Каменеву от 23 декабря 1923 г., в котором она информировала его о своем разговоре со Сталиным 22 декабря и квалифицировала его поведение как проявление грубости[1120]. Об источниковедческих проблемах, связанных с этим письмом, говорилось в первой части книги. Имеются терминологическая близость и даже совпадения между письмом Крупской Каменеву и «Письмом к съезду». Есть, конечно, отличия: сообщаемый ею факт не подходит под ограничения, установленные автором «Письма к съезду, — грубость, допускаемая Сталиным, вполне терпима среди коммунистов. Она нетерпима лишь в отношении с беспартийными. Крупская принадлежала к первым.

Любопытно, что в ходе дискуссии накануне XII съезда РКП (б) и на самом съезде была острая критика в адрес ЦК и Политбюро в связи с проводимой сторонниками Ленина групповой политикой. Сталина же как генсека за грубость и другие черты характера, отмеченные Автором «Письма к съезду», никто не критиковал. Зато говорилось о прямо противоположном. Интересные зарисовки работы Секретариата оставил председатель Центральной ревизионной Комиссии РКП(б) В.П. Ногин: «Я нарочно просидел в приемной, когда не все товарищи знали, что я пришел, как член ревизионной комиссии, чтобы посмотреть, как происходит прием. Я был в приемной около тов. Сталина и около тов. Сырцова. Я должен сказать, что там были большой порядок и большая предупредительность как к работающим в ЦК товарищам, чтобы не обременять их лишними делами, так и предупредительность к тем, которые приходят. Я должен засвидетельствовать, что мне неизвестно о том, что в ЦК не по-коммунистически обращались с нашими товарищами»[1121]. Не возникал вопрос о грубости или других личных недостатках Сталина и во время общепартийной дискуссии (октябрь 1923 — январь 1924 г.). Никто не поддержал эту характеристику и при обсуждении «Письма к съезду» на XIII съезде партии. Только позднее, после введения в политический обиход «Письма к съезду» упрек в грубости и т.п. превратился в ординарное средство политической борьбы против Сталина.

Поскольку ничего о грубости Сталина в его отношениях как генсека с беспартийными неизвестно, а абсолютное большинство людей, с которыми ему в этом качестве приходилось общаться, были коммунистами, то возведенная на этом упреке логическая конструкция Автора «Письма к съезду» теряет практический смысл.

В этой ситуации возникает ряд вопросов, обращенных уже к Автору «Письма к съезду». Оставим на его совести утверждение, что грубость вполне терпима в отношениях между коммунистами. Откуда такая дискриминация? И что представляет собой грубость, терпимая среди коммунистов, но нетерпимая в отношениях с беспартийными? И почему со всяким беспартийным всегда и при любых условиях нельзя быть грубым, а только ласковым? Реальный Ленин здесь, в этой фразе, никак не узнается. Какой необычайный вред большевистской партии может нанести грубость Сталина в отношении с беспартийными, если основная масса его контактов идет именно с членами партии? И к каким беспартийным нельзя проявлять грубость? Ко всем без различия или только к «избранным»? И в каких случаях? Всегда, без всякого изъятия? И что здесь от партийного, классового подхода ко всем вопросам политики и морали, которую всегда исповедовал коммунист Ленин? И почему грубым с ними нельзя быть только как генеральному секретарю? А как члену ЦК партии и члену Политбюро, наркому по делам национальностей** можно? Получается, что упрек в излишней грубости при всей своей кажущейся ясности в устах Ленина звучит, по меньшей мере, странно и вызывает вопросы.

Автор «Письма к съезду» считает, что Сталин недостаточно лоялен***, недостаточно вежлив, внимателен, терпим, излишне капризен и т.д.[1122] Говоря об этих недостатках, важно помнить, что речь идет не о простых человеческих недостатках и слабостях, а о качествах, делающих непригодным данного человека для выполнения конкретных функций на определенной должности. И при этом данный набор замечаний отличен от других еще большей неопределенностью и субъективностью. Например, что такое достаточная или недостаточная лояльность или вежливость? И в чем проявляется у Сталина излишняя капризность? и т.д. Такая глухая ссылка на недостаточность вежливости, лояльности, терпимости, как и всех других грехов, может быть понятна только в том случае, если эти недостатки очевидны, хорошо известны, о них не однажды говорили и пр. Это письмо, как считается, адресовалось делегатам съезда, но делегаты съезда, судя по их реакции, не понимали или не разделяли этих упреков. Следовательно, их справедливость не была очевидна. Если Автор «Письма к съезду» желал «открыть глаза» делегатам съезда, требовалось аргументировать свои оценки. В ленинских работах нет и намека на подобные упреки, а в «Письме к съезду» они выглядят голословными.

Мы не будем утверждать, что Сталин со своими политическими противниками всегда был «достаточно» вежлив, лоялен и пр. Но многие из этих упреков в устах Ленина звучат, по меньшей мере, странно, так как самого его никак нельзя заподозрить в чрезмерной вежливости, лояльности, терпимости и внимательности к своим политическим противникам. Например, к тому же Троцкому. «На войне, как на войне». Уже это обстоятельство заставляет усомниться в том, что этот упрек исходил от Ленина.

Наличие отмеченных в «Письме к съезду» недостатков трудно отвергнуть, но и подтвердить то, что присутствие их у Сталина в таких размерах, что они грозили партии расколом, невозможно. Во всяком случае, опыт истории говорит, что высказанные опасения о связи этих качеств Сталина с опасностью раскола партии оказались несостоятельными.