Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

В действиях Троцкого просматривается стремление вывести вопрос о конфликте в КПГ на более высокую политическую орбиту, что вполне соответствует той установке, которую члены «комиссии Совнаркома» сформулировали в одном из первых вариантов готовившегося ими документа: «Товарищи из старого состава ЦК Грузии неправильно ставят вопрос и ослабляют свою позицию, когда говорят, что у них нет принципиальных разногласий с группой Заккрайкома, а есть только тактические... нам кажется... разногласия носят характер политический и должны быть выдвинуты на предстоящем съезде компартии»[1397].

Съезд КПГ, открывшийся 14 марта, прошел в острой борьбе. Сталин был уверен в победе и в телеграмме, направленной 16 марта 1923 г. Г.К. Орджоникидзе, писал: «Думаю, что дела на съезде пойдут хорошо несмотря ни на что. Не сомневаюсь, что съезд грузинский и равно двенадцатый съезд РКП поддержат политику Заккрайкома»[1398]. Соглашение было достигнуто, и Сталин приветствовал его*************. Каменев выступил на съезде против расширения внешнеэкономических прав союзных республик и поддержал Сталина против национал-уклонистов грузинских, украинских и всяких иных в главном — он подчеркнул законную и естественную преемственность между нынешней национальной политикой в связи с образованием СССР и программными установками партии дооктябрьского периода[1399]. Прошедший после I съезда КП Грузии год, несмотря на все старания национал-уклонистов, показал ослабление их влияния. На I съезде КПГ за позицию Мдивани голосовали 18 из 122 делегатов, на II — около 20 из 144 делегатов. На общекавказском съезде Мдивани получил поддержку всего 10 делегатов из 244. Дело дошло до того, что ЦК РКП (б) пришлось настаивать на том, чтобы в новый ЦК КПГ (25 чел.) были включены 8 национал-уклонистов[1400].

Сознание правоты и силы позволяло Сталину смело идти на компромиссы и занимать более гибкую позицию, чем Орджоникидзе, а также Каменев с Куйбышевым. Об этом говорят телеграммы, которые Сталин направлял в Тифлис. Вот, например, его телеграмма от 20 марта 1923 г.: «Никакого списка я не передавал. Каменев допустил неточность, я строил только одно из возможных предположений о Заккрайкоме, при этом должен сказать, что я решительно против реорганизации Заккрайкома в духе превращения его в Бюро ЦК (это означало бы свертывание демократических начал по сравнению с тем, что было достигнуто и чего, видимо, желал Орджоникидзе. — B.C.). Едва ли кто-либо решится открыто отстаивать идею лишения национальных компартий права выбора Заккрайкома. Решение этого вопроса мы, должно быть, отложим до вашего приезда. Против увеличения состава Заккрайкома не возражаю, также против пополнения его молодыми». На следующий день Сталин телеграфирует Г.К. Орджоникидзе: «Я узнал от Куйбышева и Каменева, что [ты] при организации Заккрайреспублик и ЗакСНК отобрал у нацСНК почти все комиссариаты, кроме пяти или шести бытовых комиссариатов. Я считаю эту комбинацию... неправильной и незаконной. Федерацию Закреспублик надо составить так, чтобы у нацСНК оставались кроме шести бытовых еще пять хозяйственных вместе с РКИ. Нельзя ставить национальные республики Закавказья [в] худшее положение, чем Крымскую или Якутскую. Эту ошибку надо исправить обязательно и немедленно»[1401].

Конечно, манёвры Сталина отчасти были вынужденными. Учитывались позиция и действия Троцкого**************. Так, например, в телеграмме Орджоникидзе, направленной в Тифлис 21 марта, он писал: «В связи с докладом Каменева и Куйбышева (вернувшихся в Москву со съезда КП Грузии. — B.C.) и в виду некоторых соображений предсъездовского характера возможно, что придется отозвать не только Мдивани, Кавтарадзе, но и Гегечкори (сторонник Сталина и Орджоникидзе. — B.C.), причем возможно, что Цинцадзе (которого ранее было решено отозвать из Грузии как сторонника Мдивани. — B.C.) будет введен в ЦК Грузии. Обстоятельства дела сообщу по приезде твоем в Москву. Главное обстоятельство Наркомвоен (т.е. Л.Д. Троцкий. — B.C.). Очень прошу отнестись к таким возможностям спокойно и подготовить Гегечкори. Получение подтвердите»[1402].

26 марта 1923 г. Политбюро заслушало и обсудило доклад Каменева и Куйбышева, вернувшихся со II съезда КПГ. Они предложили отозвать из Грузии Мдивани и Гегечкори ввиду того, что эти «товарищи наиболее склонны обострять отношения в партии и тем создавать атмосферу фракционной борьбы и труднопреодолимое препятствие для мира в Компартии Грузии»[1403]. В общем и целом их доклад и был выдержан вполне в духе оценок комиссии Дзержинского[1404]. Каменеву и Куйбышеву вместе с Зиновьевым Политбюро поручило «выработать проект письма к членам грузинской компартии, в котором следовало указать ошибки обеих (!!! — B.C.) сторон и настаивать на основании оценки этих ошибок на необходимости сотрудничества обеих групп»[1405].

В записке, направленной членам Политбюро, Троцкий утверждал, что многие вопросы принципиального характера, в том числе и вопросы образования СССР, решаются в обход Политбюро, через Секретариат и Оргбюро. Он, в частности, писал, что «до самого последнего времени никто не знал, в какую сторону направляется эта работа (т.е. процесс образования СССР. — B.C.): в сторону зажима меньшинства или, наоборот, в сторону повышения их государственной роли. Партийный и советский переворот в Грузии произошел совершенно за спиной ЦК и предстал перед последним как свершившийся факт»[1406]. Очевидно, что этот тезис письма Троцкого перекликается с признанием Автора записок «К вопросу о национальностях или об "автономизации"» о том, что вопрос об образовании СССР его «почти совершенно миновал».

Троцкий преднамеренно искажал истинное положение дел. Его письмо не осталось без ответа. 29 марта все члены и кандидаты в члены Политбюро (кроме Ленина) подписали письмо — коллективный ответ Троцкому***************. В нем по пунктам была отмечена ложь, содержащаяся в утверждениях Троцкого, и, в частности, подчеркнуто, что «тов. Троцкий избирался во все решающие комиссии X съезда Советов по этому вопросу. Если он в них не работал, ответственность всецело падает на т. Троцкого». Троцкий «сам сформулировал постановление Политбюро о Грузии, в принятии которого теперь он обвиняет Политбюро». Несмотря на просьбу Бухарина, он голосовал против отсрочки обсуждения вопроса о ситуации в КПГ на заседании Политбюро до возвращения из отпуска Зиновьева, который считал необходимым прислушаться к уклонистам, следовательно, в этот момент Троцкий объективно работал на принятие решения, направленного против национал-уклонистов. Кроме того, отмечалось в письме, «само решение Политбюро об отзыве лидеров "уклонистов" было принято "единогласно"», т.е. Троцкий голосовал за него[1407]. К этому добавим, что даже если Троцкий не был на том или ином заседании Политбюро или ЦК, он не мог не знать о вопросах, готовящихся к обсуждению и обсужденных, а также о принятых решениях, поскольку каждому члену Политбюро рассылались и повестка дня, и проекты решений, и протоколы и т.д. Если говорить о принципиальных вопросах, то они обсуждались на октябрьском и декабрьском (1922) Пленумах ЦК РКП(б), на республиканских съездах Советов и на I съезде Советов СССР. Все это говорит об истинном отношении Троцкого к проблемам и заботам грузинских национал-уклонистов — они ему были глубоко безразличны, а также об использовании этого конфликта только в качестве политической мины, которую оказалось возможным и удобным взорвать для поражения Сталина.