Валентин Сахаров - Политическое завещание Ленина: реальность истории и мифы политики.

Что касается материала, компрометирующего Сталина, то комиссия Дзержинского его не обнаружила. Многие видные деятели партии (секретарь ВЦИК А. Енукидзе, секретарь ЦК КП Армении С.Л. Лукашин), знавшие о событиях, происходивших в КП Грузии в связи с объединительными процессами, говорили, что деятельность Сталина направлена на поиск примирения противостоящих сторон на базе принятых общепартийных решений[786]. «Ленин, — говорил Енукидзе, — действительно верил этим товарищам (грузинским национал-уклонистам. — B.C.), поддерживал их, в его таком к ним отношении большая доля (вины, влияния. — B.C.) принадлежит т. Сталину»[787]. Так говорили сторонники Сталина. Но, самое интересное, что им вторили, подтверждая эти свидетельства, сами национал-уклонисты: «Группа ответственных работников во главе с ЦК КПГ старого состава, основываясь на своем знании местных условий и на директивах, полученных от тт. Ленина и Сталина (письма, беседы), считала необходимым проводить линию некоторых уступок национальным устремлениям масс и на этой почве расходилась с Кавбюро (впоследствии Заккрайкомом) во главе с т. Орджоникидзе»[788].

На спокойный лад в отношении развития событий в Грузии могло настраивать Ленина поступившая к нему информационная сводка из Грузинской ЧК от 14 декабря 1922 г. Ситуация в главных чертах выглядит из этого документа так: «Политнастроение рабочих в Тифлисе — бодрое». В Батуми — «полная индифферентность», причину чего чекисты усматривали в слабой работе КПГ и сильной пропаганде меньшевиков, которых рабочие, однако, не поддерживают. Отношение крестьянства к советской власти сочувственное, хорошее, хотя есть и недовольные[789]. На документе имеются подчеркивания текста, указывающие на то, что Ленин ознакомился с ним.

Вопрос об образовании СССР был решен принципиально на тех условиях, на которых настаивал Ленин. Конечно, он все еще оставался предметом дискуссии и не потерял своей политической актуальности. Но не судьба грузинских национал-уклонистов или неприятный инцидент с пощечиной интересовал Ленина в это время. В период с 12 по 16 декабря 1922 г., когда окончательно прекратилась его политическая работа в прежнем режиме, Ленин не выказывал никакой озабоченности грузинскими проблемами и занимался другими вопросами (монополия внешней торговли, бюджет 1923 г. и др.). Продолжая активно работать и сделав ряд публичных выступлений, он лишь один раз (да и то по поручению Политбюро) коснулся образования СССР. 10 декабря 1922 г. Ленин направил поздравления Всеукраинскому съезду[790]. Не собирался он обращаться к проблемам национально-государственного строительства и в своем выступлении на X Всероссийском съезде Советов — нет этой проблемы в планах его выступления[791]. Не нашла она отражения и в материалах, подготовленных по поручению Ленина Н.П. Горбуновым для его выступления на X Всероссийском съезде Советов[792]. Правда, «Дневник дежурных секретарей» в записи за 14 декабря фиксирует намерение Ленина диктовать «Каменеву — о Союзе социалистических республик», но о содержании предполагаемой диктовки ничего не известно[793].

Зато известно другое. В середине ноября началась работа комиссии, созданной решением октябрьского (1922 г.) Пленума ЦК РКП(б), по подготовке документов для I съезда СССР, работой которой руководил И.В. Сталин. Перед началом ее работы, 18 ноября 1922 г., он дал интервью корреспонденту газеты «Правда», в котором, остановившись на причинах объединения республик, повторил основные аргументы своего письма к Ленину от 26 сентября 1922 г.[794] Говоря о будущей федерации, Сталин охарактеризовал ее как одно союзное государство: «Объединение советских республик в одно союзное государство (выделено нами. — B.C.), несомненно, создает такую форму всестороннего военно-хозяйственного сотрудничества», которая обеспечит им успех[795].

В связи с необходимостью строить федерацию по предложенной Лениным схеме Сталин поставил вопрос о верхней палате, создаваемой на паритетных началах всеми союзными республиками. Это было ново. РСФСР представлял собой союз, но не республик, а Советов и народов. Вторая палата в рамках прежней системы интернациональной Республики Советов, строившейся на основании соединения всех Советов в единое государство, была не нужна. По той же причине она была не нужна и в случае объединения республик в СССР на принципе автономизации. СССР как союз равноправных республик, представляя собой объединение разновеликих государств, вносивших разный вклад в общий бюджет и предъявлявших к нему разные требования. Раз уж избрали путь создания национальных государств и их федерирования, то возникала необходимость представительства и отстаивания не только социальных интересов интернационального населения отдельных регионов, но и отдельных национальностей, а значит, и в создании соответствующего политического механизма, которого не было прежде. Национальное представительство шло вразрез с прежними представлениями о принципах строительства советского государства. Советы депутатов рабочих, солдат и крестьян — органы, обеспечивающие социальное, а не национальное представительство. Национальное представительство напоминало практику буржуазного парламентаризма (Швейцария) и вызывало недоверие и скептицизм. Возможно, поэтому Сталин в интервью ставил вопрос так, что трудно понять — является он сторонником или противником этой идеи[796]. Похоже на то, что Сталин учел опыт дискуссии об автономизации и решил запустить «пробный шар».

Так или иначе, но предложение о второй палате — свидетельство тому, что Сталин серьезно принял ленинскую схему образования СССР и добросовестно занялся ее доработкой и реализацией. Сталин, именно он, а не кто-то другой, делал все, чтобы устранить проблемы, связанные с созданием СССР как союза равноправных республик.

Положения о Союзе как одном государстве и о второй палате имели принципиальный характер и выходили за рамки схемы, принятой октябрьским (1922 г.) Пленумом ЦК РКП(б). Они вели к пересмотру прежних взглядов и оценок, сложившихся в партии. Мы не знаем, согласовывал ли Сталин с Лениным эти вопросы до интервью. Учитывая ту осторожность, с которой Сталин поставил вопрос о второй палате, можно предположить, что такое согласование имело место. Во всяком случае, Ленин не мог пройти мимо этих предложений, если бы не разделял их. В запасе у него оставалось еще несколько дней активной работы, в том числе и публичное выступление в Моссовете. А потом еще были три недели до второго инсульта. Ленин не счел нужным возразить. Это обстоятельство дает основание считать, что Ленин со Сталиным был согласен. Это означает, что прежние разногласия были исчерпаны если не полностью, то в главнейших вопросах.