Шмуэль Эттингер - Очерки по истории еврейского народа

Глава десятая

ЕВРЕЙСКАЯ АССИМИЛЯЦИЯ В XIX в.

В девятнадцатом столетии перед каждым евреем встала с беспрецедентной остротой проблема об отношении к своему народу и его общественному быту, с одной стороны, и к народу, среди которого он жил, - с другой. Диапазон возможных решений этого вопроса был необычайно широк: от безоговорочной верности еврейской традиции до полного смешения с чужой средой.

{510} Всегда, даже в те времена, когда еврейство еще отличалось своей исключительной сплоченностью, находились одиночки, стремившиеся покинуть его. Для достижения этой цели они прибегали к крещению. Однако в XIX в. и этот якобы испытанный путь оказался тернистым. Уже в XVIII в. возросло число крестившихся, выходцев из сефардских общин Западной Европы; в последние же годы этого века и в начале девятнадцатого умножились случаи перехода в христианство и среди немецких евреев. В сороковых, пятидесятых и шестидесятых годах XIX в. это явление распространялось и в России. Правда, значительную часть крещеных составляли там насильно обращенные в православие дети кантонисты; но среди крестившихся в России были и интеллигентные молодые люди, совершившие этот акт добровольно, надеясь таким образом включиться в чужую среду без того, чтобы им приходилось постоянно преодолевать бесчисленные препятствия.

Выкресты знали, что они отступаются от своего народа, боровшегося за достойное существование и считавшего их дезертирами и изменниками. Неудивительно, что многих из них преследовало чувство стыда.

"Я желаю всем ренегатам настроение, подобное моему", - съязвил Гейне после своего крещения. Не лучше было и их положение в христианском обществе. Многие христиане сомневались в искренности перехода этих евреев в новую веру и видели в них лишь оппортунистов и приспособленцев. Нередко сам факт крещения не только не стушевывал происхождение ренегата, но еще резче подчеркивал его. Выкресты откалывались от своей прежней среды, но им не удавалось найти себе место в новом окружении, в котором они надеялись избавиться от наложенных на евреев тягостей. Поэтому они особенно болезненно ощущали презрительное отношение к себе. Реакция многих отщепенцев в результате такого состояния выражалась в идеологическом радикализме, в резкой критике господствующего социального строя и в мечтах об идеальном обществе, где о человеке не судят по таким "случайным" признакам, как происхождение.

Были и крещеные евреи, отступавшиеся от своей веры {511} не только из желания приноровиться к существующим условиям, но и из вражды к еврейству и к его традиции. Крещение было для них своего рода объявлением войны родному народу.

К таким выкрестам принадлежал, например, Фридрих Юлий Шталь, идеолог "христианского государства", одной из основ которого был бескомпромиссный антисемитизм. Представители же радикального лагеря, социалисты различных толков остро критиковали еврейство не под лозунгом защиты существующего строя, а во имя грядущего идеального строя, в котором человечество освободит себя от "еврейской язвы", т. е. капитализма, а евреев - от их рокового наследия. В России второй половины XIX в. создалась подходящая атмосфера для деятельности воинствующих выкрестов вроде Якова Брафмана, разглагольствовавшего о коварных замыслах "всемирного еврейского кагала" овладеть христианским миром.

Все же в большинстве случаев выкресты остро ощущали свою оторванность от обоих миров - еврейского и христианского, и это чувство возбуждало в них тоску по своему народу. По тем или иным причинам они не могли, или не хотели, вернуться к нему, но старались, как, например, Дизраэли, идеализировать свое происхождение, или, как Гейне, превозносить ценности еврейского творчества, а в тяжелые для евреев минуты выступали в защиту их от преследований и клеветы. Такое поведение еще больше усиливало недоверие христианского общества к неофитам, против них выдвигались обвинения в том, что они являются "агентами иудейства", действующими в его интересах среди христиан.

С середины XIX в. крещение перестало быть необходимым условием для человека, желающего порвать с еврейством. Его место заняла социальная и культурная ассимиляция с окружающей средой посредством самоотождествления с государством и господствующей нацией.

Этот процесс, начавшийся со времени овладения евреями языком страны, в которой они жили, и пользования им в повседневной жизни, происходил в Западной Европе задолго до того, как он возник и в других еврейских центрах.

В XVIII в. большинство еврейских общин еще {512} пользовалось древнееврейским языком - ивритом, иногда вперемежку с идиш, для ведения своих актовых книг ("пинкасов"): еврейское духовное творчество продолжалось на иврите, а в быту и семье господствовал идиш. "Билетом на вход в культуру Европы", по выражению Гейне, служил отказ от пользования обоими еврейскими языками. Замена их государственным языком стала одним из главнейших лозунгов просветителей. Этому, между прочим, способствовали наряду с общими учебными заведениями, принимавшими еврейских учащихся, и специально созданные для них современные школы. Заодно стали изменяться также духовный мир и культурное творчество евреев. Вместо талмудических комментариев и респонсов или моралистической литературы, рассчитанной на массового читателя, начали появляться произведения в духе передовой европейской литературы.

В первую очередь евреи проявили себя в области журналистики, т. к. печать не находилась в руках бюрократии или консервативных учреждений, ограничивших свободу деятельности евреев. Особенно заметным было их участие в либеральной и радикальной прессе, совпадавшее с общей тенденцией их политической активности. В середине и во второй половине XIX в. евреи основали несколько влиятельных газет в Германии и во Франции или играли в них ведущую роль. Еврейские журналисты во многом содействовали развитию прессы и распространению органов печати в широких слоях общества. Их успехи на этом поприще послужили предлогом частым антисемитским выпадам против "еврейского засилия" в области публицистики.

По мере укоренения евреев в культуре окружающей среды, они стали выдвигаться и в области литературы. Людвиг Берне (1786-1837 гг.) и Генрих Гейне (1797-1856 гг.) пользовались в Германии большим влиянием. Они считались духовными вождями движения "Молодая Германия", хотя большинство принадлежавших к нему писателей не было евреями.

Многовековая музыкальная традиция помогла евреям сыграть выдающуюся роль и в развитии европейской музыки. В XIX в. появились одаренные еврейские {513} композиторы, как Мендельсон-Бартольди, Мейербер, Галеви и Оффенбах. Но главным образом евреи отличались в области исполнения музыки и музыкального воспитания.