Коллектив авторов История - Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

— Как, разве с ним не покончено?

— Это неизвестно. От тов. Дыбенко не получено еще никаких сведений.

Тогда пришлось рассказать собранию о только что слышанном от шофера.

— Каков был автомобиль?

Мы отвечали:

— Черного цвета, санитарный, с большим красным крестом в белом кругу.

Приметы совпадали с автомобилем, на котором уехал тов. Дыбенко.

Так или иначе, но решено было открыть совещание. Сразу же наметилось два течения: одно, во главе с Дзевалтовским, Медведевым, членом Военно-революционного комитета, предлагало выделить особый отряд для дальнейшей борьбы, а главные силы оставить в виде опоры Петрограда в главной базе — Царском Селе. Другая же группа, с Рошалем, Раскольниковым, Арутюнянцем и большинством делегатов полковых комитетов, настаивала на немедленном продолжении операции всеми имеющимися в наличности силами. Слово берет Дзевалтовский:

— Мне кажется, что при создавшейся обстановке борьбы, когда в Петрограде выступление юнкеров показало наличность элементов, противодействующих Советам, было бы несколько непредусмотрительно обнажать фронт Петрограда и, с другой стороны, оставлять самый город в рискованном положении. В нашем распоряжении девять пехотных полков, легкая артиллерия, саперный батальон, автомобильные команды, две роты самокатчиков и 9-й запасный кавалерийский полк. Выделив половину и бросив на Керенского, мы будем спокойны за Петроград. Подступы к нему будут закрыты оставшееся половиной войск.

Далее Дзевалтовский разбирает план наступления с тактической точки зрения. С возражением ему выступает тов. Рошаль, в спокойных, уверенных тонах доказывающий необходимость дальнейшего наступления на Гатчину, дабы, не дав врагу собраться с силами, окончательно, одним последним, всесокрушающим ударом сломить и опрокинуть уже морально подавленные части Керенского.

Невозможность осуществления его предложения с чисто военной точки зрения долго и пространно доказывается каким-то капитаном бывшего Генерального штаба. За ним следуют еще и еще голоса спецов и возражения с другой стороны, развивающей мысль о немедленном наступлении.

Вдруг разом вспыхнувший и заволновавшийся какой-то пожилой солдат — член одного из полковых комитетов — решает дело, громким голосом выкликнув фразу: «Раз бешеная собака повалена, то и добивать нужно скорей, а то руки искусает, так и не справиться!».

Этот взволнованный голос пробуждает во всех энергию и одну мысль; «Вперед, до полной победы!».

Начинается детальная разработка плана операции. Пишутся приказы, намечаются позиции, опорные пункты, время и порядок выступления и т. д. Между тем уже четыре часа утра.

Какой-то стук у двери и шум заставляют всех обернуться. В дверях стоит юный солдат в форме рядового самокатной роты; задыхаясь, но спокойным голосом он говорит:

— Я пришел из Гатчины с донесением от тов. Дыбенко. Керенский бежал, казаки сдались и разоружаются. Вот письменное донесение.

На несколько секунд воцаряется мертвое молчание. И если в молчании одних ясно читались скрытый страх, непонимание, растерянность, то молчание других было полно безумным упованием и твердой верой.

Все очнулись, и громкий клик приветствий заставил пробудиться весь заснувший было дом.

Свершилось!

Дождливые осенние дни, тревога в душе — не отложить ли еще — усиливали нетерпение. Все с напряжением ждали сигнала: когда же? Дни казались годами. Хотелось как можно скорее ринуться в бой, пока не поздно, пока не только не наступили холода в воздухе, но и отчаяние в душе. На кораблях, жизнь как бы замерла. Все ждали рокового призыва, рокового часа. Только на вечно бурном «Петропавловске» команда в злобе рвет и мечет: «Петропавловск» при выходе с Гельсингфорсского рейда сел на мель… Третьи сутки команда работает день и ночь, разгружая корабль. Неустанно работают водолазы. На берегу больше невидно матросов с надписью на ленточке — «Петропавловск»» Они, эти вечные бунтари, в страхе и трепете, боятся теперь не быть участниками этого великого переворота, не быть участниками боя с ненавистной им буржуазией и изрядно надоевшим Временным правительством. К исходу третьих суток заработали машины. Все с замиранием сердца ждали, когда стоящие на лоте прокричат: «Медленно идет вперед!». Вздымая пену моря, смешав воду вместе с грязью, работали неустанно лопасти винтов. Взоры всех впились в морскую пучину. С каждой минутой все сильнее и сильнее вздымалась под винтом волна холодного моря. С застывшим дыханием все ждали. Накренившийся корабль, казалось, противится, испытывая последнее напряжение нервов моряков.

Стоящие у раскаленных топок кочегары неустанно пополняют топки и нагоняют пар в котлах.

С мостика раздалась команда: «Полный ход!». Как бы со дна морского, с грохотом и стоном срывался могучий великан. Дрожа всем корпусом, «Петропавловск» вдали себя оставил с грязью смешанные, разливавшиеся по морю круги. Команда в неописуемом восторге восклицала: «Вперед на Петроград!».

Но — увы! — сигнала и приказа еще нет. С кораблей все настойчивее и настойчивее требуют: что же медлите? Скоро ли? Когда? Ответ один: ждем приказа. Получим, — не замедлим и на сей раз не вернемся в Гельсингфорс без Советской власти.

Откладывать немыслимо. Если все откажутся, флот выступит один. Так он решил бесповоротно на своем съезде.

Вернувшись с Северного областного съезда, подробно доложил командам кораблей о принятом решении. Ждем. Задача всем дана. Пароль и сигналы установлены. Наш сигнал о выступлении — телеграмма на мое имя из Петрограда за подписью Антонова-Овсеенко — «выслать устав».

Это значит — выслать в Петроград миноносцы и десант в пять тысяч человек. В секрете держу пароль. Планомерно, без излишней суеты ведем подготовку. Времени осталось немного. Через несколько дней — съезд Советов. День открытия его — роковой момент. Постепенно, один за другим, в Петроград направляем для ремонта поврежденные в последних боях корабли. Наивный Вердеревский, уже не говоря о Керенском, не совсем понимал, почему вопреки его воле посылаются корабли в Петроград. Тревога за «Аврору»… Крейсер «Аврора» спешно заканчивал ремонт и предназначался к отправке в Гельсингфорс на присоединение к своей бригаде. Необходимо его как можно дольше задержать в Петрограде. Передаю от имени Центробалта, председателю судового комитета «Авроры»: «Не выполнять распоряжения Центрофлота в случае, если последует приказ о выходе «Авроры» на рейд, приказ без санкции Центробалта не выполнять; распоряжения Центробалта будут адресованы на ваше имя». Установили условные переговоры. Один только флотский гвардейский экипаж в Петрограде да оборончески настроенный Центрофлот еще дышат керенщиной. Направляем и туда наших преданных и стойких товарищей.