Николай Платошкин - Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Новотного новая волна антисталинской критики в Москве явно застигла врасплох. Президент ЧССР, так долго добивавшийся спокойствия в обществе, не мог просто проигнорировать новые веяния из Москвы, тем более исходившие от Хрущева, которого он искренне уважал.

Из мавзолея в Праге убрали тело Готвальда (его кремировали), а самый крупный в мире памятник Сталину на берегу Влтавы был взорван. Однако в том, что касается реабилитации Сланского, Новотный (который участвовал в работе XXII съезда КПСС) по-прежнему оставался непреклонен. На пленуме ЦК КПЧ в ноябре 1961 года он еще раз охарактеризовал Сланского как чехословацкого Берию, который стал жертвой развязанных им же самим репрессий.

Зато события в Москве были использованы Новотным, чтобы окончательно устранить Барака как возможного конкурента. Как уже упоминалось выше, бывшего министра внутренних дел обвинили в стяжательстве и в январе 1962 года он был арестован.

Премьер Вильям Широкий до последнего момента ничего не знал об аресте своего заместителя Барака. На заседании правительства он попросил Штроугала проинформировать членов кабинета о причинах ареста. На это Штроугал закрыл лицо ладонями и молча сидел минут пять. Широкий подытожил этот «ответ» следующим образом: «Как видно, товарищ Штроугал нам ничего не скажет. Давайте тогда перейдем к первому пункту повестки дня заседания правительства».

Между тем была даже устроена выставка незаконно присвоенных Бараком предметов. 3 апреля 1962 года Президиум ЦК КПЧ решил судить Барака не за политику (Новотный подозревал его в стремлении к захвату власти), а по уголовным статьям. Барак был осужден на 15 лет за саботаж и коррупцию, причем за соучастие и укрывательство посадили еще и его жену и двоих сыновей [319].

Арест Барака дал Новотному возможность выдвинуть новую версию политических процессов 50-х годов. На XII съезде КПЧ в 1962 году он заявил: «И у нас за авторитетом партии скрывались антипартийные методы, и у нас нарушалась социалистическая законность. При проверке отдельных случаев периода 1949-1954 годов ЦК пришел к выводу, что вынесенные тогда в политических процессах приговоры в отношении большинства осужденных были неправильными и не отвечали мере и характеру их вины. Вследствие этого было реабилитировано уже более 30 человек. При этом в случае с некоторыми обвиняемыми выяснилось, что их надо было наказать за деяния, которые они действительно совершили, но за которые их тогда не привлекли к ответственности… Но после снятия Рудольфа Барака обнаружились новые данные и взаимосвязи. Вина Барака состоит в том, что как председатель комиссии по проверке политических процессов в 1955-1957 годах и как министр внутренних дел он, хотя и имел информацию о важных сигналах и фактах, не провел расследование тщательно и не объяснил политбюро и ЦК важные обстоятельства, которые проливали иной свет на оценку некоторых политических процессов и на отдельные обвинения. Барак поступил так, прежде всего, потому, что с помощью охраны некоторых виновных укрепил свои позиции в министерстве внутренних дел. Он считал, что использует эту информацию для своей личной пользы» [320].

Таким образом, Новотный фактически сказал ошеломленным делегатам съезда, что процесс реабилитации был сорван Бараком, который берег замешанные в репрессиях кадры МВД, сохранявшие таким образом личную преданность министру. Определенная и немалая доля истины в этом, конечно, присутствовала.

После этого Новотный предложил съезду проект решения, согласно которому избранный съездом новый состав ЦК КПЧ должен был в течение четырех месяцев проверить и вынести окончательное суждение по всем политическим процессам «времен культа личности».

Во главе новой комиссии поставили члена Политбюро ЦК КПЧ Драгомира Кольдера, и этот орган стал известен общественности как «комиссия Кольдера».

Драгомир Кольдер родился в 1925 году в Остраве. В 1958 году был избран на XI съезде КПЧ кандидатом в члены ЦК, а 22 июня 1961-го стал уже членом Центрального комитета. В 1958-1962 годах возглавлял областную партийную организацию в Остраве. С июня 1961 года был кандидатом в члены политбюро, а с декабря 1962 – членом Политбюро ЦК КПЧ. Своей быстрой карьерой Кольдер был всецело обязан Новотному. Дубчек описывал Кольдера как малообразованного грубого человека, при этом отмечая, что тот «занимал реформистские позиции» и оказывал ему, Дубчеку, поддержку [321]. Интересно, что летом 1968 года Кольдер полностью поддержал ввод советских войск в ЧССР – видимо, поэтому Дубчек задним числом и назвал его малообразованным [322].

В комиссию Кольдера входило 11 человек – практически все были членами высшего партийного руководства (Дубчек, Ленарт, Штроугал и другие). Напротив, в предыдущей комиссии Барака состояли в основном рядовые чиновники МВД и прокуратуры.

Направление работы комиссии Кольдера Новотный задал еще перед съездом партии в апреле 1962 года на пленуме ЦК КПЧ: «Оценка всего периода культа личности, проведенная на основе более глубоких выводов XXII съезда КПСС и наших новых данных, на заседании ЦК КПЧ в ноябре 1961 года была в общем правильной. Но для того, чтобы мы могли исследовать период культа личности во всех подробностях и оценить все результаты на основе некоторых новых фактов, мы создали комиссию для окончательной оценки того периода с тем, чтобы эта комиссия представила свой доклад XII съезду. И что же мы выявили в последнее время, товарищи? Что эта бывшая комиссия (комиссия Барака), хотя и дала в целом правильную политическую оценку того периода, все же представила неправильные выводы, которые не базировались на ставших известными новых фактах» [323].

Комиссия Кольдера работала интенсивно примерно два месяца, и ее выводы были весьма острыми.

На заседании Политбюро ЦК в 1962 году (еще до съезда партии) Кольдер ответил на вопрос о личной роли Готвальда в политических процессах 50-х годов. Могли Готвальд сопротивляться давлению из Москвы и отказаться от проведения показных и надуманных политических процессов? Кольдер: «Товарищи, думаю, что у него была такая возможность. Вам, товарищам из старого руководства, я должен задать вопрос: как стало возможным, что партия с таким революционным опытом и с таким положением в международном революционном рабочем движении могла все это допустить? Возьмите румын, венгров и наши случаи. Если мы все это сравним, то должны однозначно сказать, что у Готвальда была такая возможность и об этом свидетельствуют факты.

Другое дело – для нас очень тяжелое. Мы приступили к расследованию с таким убеждением, что все это просто, что все тянется к Сланскому, что Сланский во всем виноват. К сожалению, все факты говорят о том, что прежде всего всем руководил Готвальд…» [324]