Николай Платошкин - Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг.

Однако венгров, как и немцев, ограничили в правах по прямому указанию тогдашнего президента Бенеша (что было отражено в декретах президента), который вообще хотел выселить их всех в Венгрию (с немцами, как мы помним, так и поступили – их выселили в Германию).

Интересно, что Кольдер обвинил Гусака в том, что именно он стоит за «направленными против товарища Новотного» недавними статьями в словацкой прессе, так как с помощью словацкой интеллигенции хочет вернуть себе лидерство в республике. Дубчек, вероятно, в этот момент лишь усмехнулся про себя.

Примечательно, что все члены президиума (включая и Дубчека) не хотели, чтобы реабилитированный Гусак занял видный политический пост. Участники заседания указывали на его «бесхарактерность» (имелась в виду беспринципность). Словаки – члены комиссии настаивали на том, чтобы Гусаку нашли работу в Чехии. Друг Дубчека Франтишек Барбирек [348](член «барнабитской комиссии») предложил сделать Гусака заместителем министра транспорта в Праге.

Полностью Гусака поддержал лишь бывший премьер Зденек Фирлингер, который лучше других знал положение в Словакии в послевоенное время.

В целом следует отметить, что дискуссия на заседании Президиума ЦК КПЧ была открытой и «сталинист» Новотный ее ни в чем не ограничивал. Решили весь доклад «барнабитской комиссии» не публиковать, чтобы не нагнетать вражду между чехами и словаками, но сформулировать для общества краткую резолюцию на основе доклада, где бы «тепло» говорилось о словацком народе.

В заключение заседания Президиума ЦК Новотный опять взял слово и сказал, что национализм в Словакии во время и после войны, бесспорно, существовал, но не в рядах руководства компартии Словакии, а среди сторонников Людацкой партии. Тем не менее у Гусака и его товарищей были ошибки националистического толка, частично ими самими признанные, в том числе и на заседаниях «барнабитской комиссии».

Новотный признал и ошибки Широкого (который после ареста Клементиса, Гусака и других фактически возглавил компартию Словакии), но конкретных мер наказания не предложил, так как в деятельности Широкого было и много хорошего. Причем, говорил Новотный, чтобы избежать дестабилизации в стране, важно отметить, что в целом линия КПЧ на развитие отношений между чехами и словаками была правильной. Надо сказать людям, что партия полностью очистилась от ошибок 50-х: «Мы повторим это, если понадобится, и десять раз, и столько раз, сколько будет нужно» [349].

Дубчек на заседании президиума ни разу Новотному не возразил. А последний высказал идею поручить Дубчеку вместе с Кольдером и Коуцким выработать предложения по трудоустройству Гусака. Поступило предложение сделать Гусака заместителем министра внешней торговли, но Новотный его решительно отверг: «Тем самым мы бы посадили кукушку прямо в гнездо». То есть этот пост для Гусака сочли слишком влиятельным – «кукушка» могла бы вытолкнуть из гнезда других руководителей партии. Зато Новотный был не против того, чтобы сделать Гусака председателем государственного комитета по туризму (такое предложение также прозвучало на заседании президиума).

18 декабря 1963 года решение «барнабитской комиссии» одобрил ЦК КПС, днем позже – ЦК КПЧ.

Дубчек пишет в своих воспоминаниях, что воспринял решения комиссии как личную победу. Однако политическая реабилитация Гусака едва не спутала карты Дубчеку в борьбе за власть в Словакии, так как реабилитированный хотел занять достойное место среди руководства страны, а заслуги перед Словакией у него были гораздо весомее, чем у Дубчека. Новоместский ни на какую политическую карьеру уже не претендовал.

Дубчек решил «сплавить» Гусака в Прагу, зная их с Новотным взаимную антипатию. К лету 1963 года Гусак работал в Институте государства и права словацкой Академии наук, где писал историю Словацкого национального восстания. Под названием «Свидетельство о Словацком национальном восстании» эта книга была издана и на русском языке в 1969 году. В ЧССР она вышла в 1964-м – к 20-летию восстания.

В начале 1964 года Гусака снова приняли в ряды КПЧ. 13 марта 1964 года Дубчек предложил ему стать заместителем министра юстиции в чехословацком правительстве. Мол, Гусак юрист по образованию, и эта работа как раз по его специальности. Заметим, что до осуждения Гусак возглавлял словацкое автономное правительство – Корпус уполномоченных. Естественно, теперь, после полной реабилитации он отказался от столь низкого и отнюдь не политического поста. Дубчек позднее, уже после 1968 года, списывал это на надменность и амбициозность Гусака, которому «этого было мало». Хотя с учетом тех постов, что Гусак занимал до 1950 года, такое предложение было для него, конечно, оскорбительным. Поэтому Гусак предпочел остаться на работе в словацкой Академии наук и, как с ревностью вспоминал Дубчек, «стал корчить из себя либерала».

Характерно, что поста в руководстве компартии Словакии Дубчек Гусаку не предложил, понимая, что сильно уступает ему в популярности.

Забегая вперед, скажем, что Гусак сначала полностью поддержал Дубчека и «пражскую весну» и в апреле 1968 года был назначен заместителем председателя правительства ЧССР. Именно он разработал конституционный закон о федеративном устройстве страны, который впервые формально уравнял чехов и словаков в едином государстве.

Дубчек пишет в своих воспоминаниях: «В конце 1963 года я имел все основания быть довольным тем, чего достиг. Я находился на посту первого секретаря партии в Словакии девять месяцев. Я пережил попытку Новотного сместить меня (эта попытка существовала, похоже, только в воображении самого Дубчека – Прим. автора.) и принудил его (ни больше, ни меньше! – Прим. автора.) согласиться с очищением словацкой коммунистической партии от обвинений в буржуазном национализме… Новотному также не удалось принудить меня к обузданию словацкой печати и культурной жизни, как он это сделал в Чехии» [350].

Интересно сравнить, как оценивала итоги 1963 года в Чехословакии (которыми был так доволен Дубчек) американская разведка.

В декабре 1963 года ЦРУ подготовило анализ положения в Чехословакии, которое было прямо охарактеризовано как «политический кризис» [351].

Ссылаясь именно на декабрьские заседания ЦК КПЧ и КПС (в связи с «барнабитской комиссией», о чем, правда, ЦРУ не знало), американская разведка констатировала 24 декабря 1963 года: «По всей видимости, и так напряженная политическая обстановка в Чехословакии на этой неделе сильно обострилась. Прошли необычные заседания пленумов центральных комитетов в Чехии и Словакии, заседание руководства правительства и, видимо, встреча высших армейских офицеров; пресса не упомянула президента Новотного в связи ни с одним из этих событий. В последние дни отмечается растущая тревога относительно общественного порядка. Конфронтация между Новотным и его главными оппонентами, возможно, находится в самом разгаре.