Ян Мортимер - Елизаветинская Англия. Гид путешественника во времени

Во многих домах вышеупомянутые вещи по большей части отсутствуют. Если у вас нет в городе хороших знакомых, то вы, вероятно, не найдете себе отдельной кровати и чистых простыней. Вы будете спать на холщовой простыне без подушки на соломенном матрасе, а готовить – у камина в комнате, где живет хозяин дома. В пяти-шестикомнатном доме, где в каждой комнате живет по семье, вы поймете, насколько остро стоит проблема перенаселения. Представьте хотя бы, каково жить в доме вроде Шипдемс в Норидже (где мы побывали во второй главе): в десяти комнатах живут бедные и нищие люди. Соломенный матрас, простыня, одеяло и деревянная миска или чашка – все, что у них есть за душой. Еще одна проблема – шум: вы ни за что не выспитесь в доме, где живут нищие. Некоторые жильцы не спят допоздна и спорят, дети плачут, клиенты проституток приходят и уходят в любое время и в разнообразных стадиях опьянения, кому-то приходится вставать еще до пяти утра, чтобы найти работу на день. Но главная проблема, с которой вы столкнетесь в таких жилищах, – недостаток воды.

В сельской местности у большинства людей есть выбор из нескольких источников воды. Наибольшей популярностью пользуется дождевая вода: «У нас нет иной воды, кроме той, что падает на дом и стекает в огромное корыто», – пишет Вильям Еорман. На втором месте ключевая вода, которая считается намного более чистой, чем третий вариант – вода из колодца; у большинства йоменов и земледельцев прямо у дома или неподалеку от него выкопан колодец [80]. Сельские жители обычно не берут воду из рек, кроме как для приготовления пива и стирки, но вот в городе какую-либо другую воду, кроме речной, найти трудно. У богатых есть частные трубопроводы, которые доставляют речную воду прямо в дома; впрочем, эти трубы очень тонкие, и зачастую, даже если кран открыт полностью, вода из него едва капает. Небольшие размеры труб (их обычно называют quills of water ) приводят еще и к тому, что их легко забивают попавшие туда камни или угри. К сожалению, если в трубе застрял угорь, то вам придется дождаться, пока рыба полностью не разложится – только после этого течение воды восстановится [81].

В больших городах есть водоносы, которые разносят воду по домам в трехгаллонных контейнерах, широких снизу и узких сверху и укрепленных железными обручами. Один контейнер обойдется вам в пенни: это не дешево, учитывая, что вы не знаете, где эту воду набирали. В больших городах существуют также системы централизованного водоснабжения через фонтаны; к сожалению, многие из них уже старые и дряхлые, а свинец, из которого делают трубы, часто воруют, потому что металл дорог. Тем не менее чаще всего в городе добывают воду, именно наполняя ведра из фонтана. В Эксетере есть подземный водопровод, действующий еще со Средних веков, но старые трубы, проходящие по тоннелям, требуют постоянного ремонта: деревянные трубы прогнивают, а у свинцовых ослабевают соединения. В Плимуте все еще хуже, несмотря на то что он стоит у моря и на месте слияния двух рек. В 1585 году издали специальный акт, позволивший сэру Фрэнсису Дрейку построить желоб для доставки в город воды из реки Миви, расположенной в 17 милях от Плимута, в Дартмуре. Не менее интересны в этом плане машины, выкачивающие воду из-под Лондонского моста. Питер Моррис подписал с лорд-мэром договор на поставку воды в дома с помощью системы водяных колес – она была запущена в 1582 году. Его конкурент Бивис Булмер вскоре запускает похожую систему. Опять-таки, она доступна только богатым. К тому же не забывайте, что это вода из Темзы – приливная, соленая, пригодная только для стирки. Если даже вы подключены к этому водопроводу, свежую воду все равно приходится носить из фонтанов.

В результате образуется целая иерархия по доставке воды. Если вы снимаете комнату на пятом этаже лондонского дома, то добывание воды – очень долгий и утомительный процесс. Вы должны дойти с парой ведер на коромысле до фонтана, отстоять очередь, наполнить ведра и донести их до своего обиталища, немало расплескав на деревянной лестнице по пути. Таким образом, умываться и мыть руки сподручнее тоже у фонтана. Вы даже увидите, как кое-кто моет в фонтане посуду, ловя нетерпеливые взгляды собравшихся в очереди людей с ведрами.

Стоя у фонтана в ожидании своей очереди, вы поймете, что в городе жить очень непросто, если у вас нет собственного дома и слуг. В деревне вы могли бы спать в комнате, заваленной початками кукурузы и вызревающими сырами, при этом на окне стоял бы кувшин свежей воды, а на дворе кукарекал петух. Но это все очень далеко от веселья рынков, таверн, танцев и музыки – от «мест, где все происходит». Большинство лондонских драматургов снимают комнаты, но возвращаются туда только спать: большую часть времени они проводят в тавернах и театрах. Роберт Грин снимает спальню у сапожника в Доугейте, Бен Джонсон – комнату у гребенщика близ «Слона и замка», Томас Нэш квартирует у печатника на Хозьер-лейн, а Шекспир снимает комнату у парикмахера на Сильвер-стрит. Нельзя и представить, чтобы кто-то из них добровольно отказался от комнаты в городе и друзей ради спокойной жизни земледельца. Это, конечно, люди не самые типичные, но в одном отношении они представляют большинство: качество их жизни в первую очередь зависит не от легкого доступа к питьевой воде и не от застекленных окон. Эти факторы могут показаться вам ключевыми, когда вы будете выбирать, где остановиться, но если вы проведете вечер с Джонсоном и Шекспиром в «Русалке», насладившись остроумными разговорами, устрицами и двойными порциями пива, вам уже будет наплевать, что в вашей комнате нет проточной воды. Вы наверняка изумитесь тому, насколько дискомфортные условия способны выдержать!

Еда в елизаветинской Англии ценна, причем намного больше, чем в современном мире. Отара из 180 овец стоит больше, чем средний дом [82]. Трудности с транспортом приводят к тому, что поставки еды сильно зависят от того, что выращивают в окрестностях и какие есть запасы. А еще это зависит от времени года. Когда собирают урожай, естественно, везде много зерна и фруктов. Животных традиционно забивают в День святого Мартина (11 ноября), если владелец не может себе позволить кормить их зимой [83]. Даже свежая рыба доступна не все время. Нет смысла пытаться купить свежую тюрбо в декабре, если вы живете больше чем в 20 милях от берега: только летом морскую рыбу привозят на такие далекие рынки.

Все эти циклы не так просты, как кажутся. Богатые землевладельцы обычно продают зерно не сразу после сбора урожая, когда цены низкие; они хранят его, пока многочисленные мелкие производители не распродадут свою продукцию и цены снова не вырастут. Заводчики свиней держат бекон в кладовых, пока к концу зимы не поднимется цена. Подобная тактика приносит еще большую прибыль благодаря тому, что иногда случаются неурожаи, приводящие к дефициту еды в некоторых графствах, а иногда и по всей стране. Крупные города менее уязвимы – они участвуют в международной торговле и могут ввозить консервированную еду издалека, но вот сельская местность в значительной степени зависит от свежей пищи. После неурожая цены на все товары – не только на зерно – резко возрастают, и бедняки уже не могут свести концы с концами. Когда случается два или три неурожая подряд по всей стране, как в 1594–1597 годах, люди умирают от голода; в этот период в одном только Стратфорде-на-Эйвоне умерло сто человек. Тем не менее крупные производители по-прежнему держат запасы зерна при себе, несмотря на то что это прямо запрещено законом. В 1597 году в Стратфорде 75 горожан обвинили в чрезмерном накоплении зерна, в том числе Вильяма Шекспира, который скрывал десять четвертей солода. Хуже того, «поглотители» (engrossers) скупают все местные товары, например яйца или масло, чтобы цена выросла еще больше. В 90-х годах некоторые недобросовестные дельцы скупают до 20 тысяч фунтов масла, и это приводит к катастрофе, потому что сливочное масло – важная часть рациона для многих. В сочетании с чрезмерным накоплением это приводит к печальнейшим последствиям для бедняков. В некоторых местах от голода 1594–1597 годов умерло не меньше народу, чем от чумы в 1563-м.