Михаил Серяков - Великий закон славян

Призванный для осуществления на земле языческой Правды из самого сакрального места славянского Поморья потомок языческого бога Рюрик, по всей видимости, хорошо справился с возложенной на него религиозно-государственной миссией. Косвенно об этом говорит гробовое молчание обо всей его деятельности «Повести временных лет», которая по логике должна была всячески возвеличивать деяния основателя правящей династии, а также то, что установленный на севере Рюриком порядок-наряд, очевидно, так понравился жителям далекого Киева, что они без боя впустили в свой город преемника первого варяжского князя Олега, только что убившего их собственных князей. Подтверждает это предположение и сохраненный В.Н. Татищевым текст Иоакимовской летописи: «Рюрик по смерти братии облада всею землею, не имея ни с ким войны. В четвертое лето княжения его преселися от старого в Новый град великий ко Ильменю, прилежа о росправе земли и правосудии, яко и дед его. И дабы всюду росправа и суд не оскудел, посажа по всем градом князи от варяг и славян, сам же проименовася князь великий, еже гречески архикратор или василевс, а онии князи подручни» [383]. Действия первого русского князя по созданию должного государственного устройства и установлению в стране настоящего правосудия имели, по всей видимости, столь явный языческий характер, что то ли автор ПВЛ, то ли его позднейшие редакторы сочли за благо для христианства об этой деятельности умолчать. Несмотря на все старания новой религии вытравить из памяти людей любые воспоминания о языческой Правде, подспудное и неосознанное стремление к ней до сих пор живет в значительной части нашего народа, а чудом уцелевшие данные однозначно свидетельствуют о том, что славяне с самого начала не мыслили своего государственного устройства без нравственной основы. Эта нравственная Правда всегда представлялась народу гораздо шире сухих строчек формального права, и в начале XX века один поэт-юморист так в полушутливом виде сформулировал мнение по этому вопросу видного мыслителя-славянофила К. Аксакова:

В конце XX века теоретик-юрист с горечью был вынужден констатировать: «Многовековая традиция „судить по совести“ и морали, применять к общественным отношениям нравственные мерки справедливости, здравого смысла… не научили наше общество различать право и мораль» [384]. Хотя зачастую заинтересованным кругам с помощью лжи и насилия удавалось навязывать русскому народу безнравственное государственное устройство и лишенное Правды право, в душе народ неизменно внутренне отторгал этот чуждый для него строй, который рано или поздно после этого неизменно рушился. Подобный настойчивый поиск Правды на Земле и постоянное отвергание Кривды на протяжении своей истории Руси восходит своими корнями к восприятию вселенского закона, в соответствии с которым истинный порядок должен возобладать и в отношениях между людьми.

Итак, мы видим, что в соответствии с желанием новгородских словен и кривичей Рюрик начал основывать Русское государство, руководствуясь вселенским законом. Еще более очевидно эта сторона деятельности проглядывает в свершениях его преемника Вещего Олега, который объявил Киев «мати»-рату всех городов русских и этим символическим актом включил новую столицу более чем вдвое расширенного им государства в систему основополагающих констант мирового порядка. Этот же совмещавший в своем лице духовную и светскую власть князь заключил и первый международный договор с Византией, основанный на роте. Помимо трех последующих международных договоров с Византией и болгарами, летопись фиксирует в языческую эпоху один случай внутригосударственного использования роты при урегулировании отношений между правителем и подданным. Когда внебрачный сын Святослава Владимир заманил на переговоры и коварно убил своего брата Ярополка, он долго не мог привлечь на свою сторону слугу убитого Варяжко, который бежал к половцам и с их помощью вел борьбу против убийцы своего господина. Наконец, в 980 г. их вражда прекратилась, и Владимир при заключении союза с новым подданным «заходивъ к нему ротѣ» [385]. Наряду с ритуалом казни произвольно превысившего размер древлянской дани Игоря, подчеркивавшим факт нарушения великим князем вселенского закона, этот эпизод в очередной раз показывает роль роты как одного из основополагающих принципов, на которых и созидалось Древнерусское государство.

После принятия Владимиром в 988 г. христианства интересующее нас понятие начинает использоваться в некоторых памятниках переводной литературы. Так, в Остромировом евангелии 1056–1057 гг., древнейшей из дошедших до нашего времени древнерусских книг, эпизод отречения Петра от Иисуса Христа описан следующим образом: «Тогда начять ротити ся (Петр) и кляти, яко не знаю чловѣка» [386]. В современном переводе Библии этот фрагмент звучит так: «Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сего Человека» (Мф. 26.74). Показательно, что тот же термин использован в рассказе об этом событии и в Изборнике Святослава 1076 г.: «Имаши Петра, иже рабѣ въпрашяюшти о учители отъврьже ся съ клятвою незнаема его сътвори и лъжьною ротою обята» [387]. Употребление этого термина, с одной стороны, делало весь эпизод более понятным для привычного к этому понятию древнерусского читателя, показывая ему всю глубину отступничества Петра, а с другой – позволяло духовенству лишний раз подчеркнуть негативный для новой религии характер роты, посредством которой Петр совершил не только обычное человеческое предательство, но и акт богоотступничества. Кроме данного случая, термин рота использовался и в древнерусском переводе XI в. «Иудейской войны» Иосифа Флавия: «И съ(и), стоя пред дверми, ротится ротами ужаснами, призывая Бога живаго и десницу его всемощную»; «Тиверии же… плъкы и народы заводе ротѣ, да биют ся по Еуспасианѣ» [388].

Как уже отмечалось, изредка это понятие используется при описании соглашений между собой князей-христиан в отечественном летописании XI–XII вв. Под 1097 г. приведены слова обещания, данного одним русским князем другому: «Заходилъ бо бѣ ротѣ Святоша к Давыдови: „Аще поидеть на тя Святополкъ, то повѣмь ти“» [389]. Возможно, понятие роты относилось к взаимоотношениям не только с другими князьями, но и с дружиной. Во всяком случае, Лаврентьевская летопись под 1184 г. гласит: «Князь же Всеволодъ, здумавъ с братьею своею и с дружиною, води ихъ в роту…» [390]. К сожалению, исходя из текста летописи трудно понять, относилась ли рота к одним только братьям князя или же и к братьям, и к дружине. Однако мы с полной уверенностью можем утверждать, что во внутриполитических отношениях рота применялась не только по отношению к лицам из княжеского рода Рюриковичей. В этом нас убеждает как рассмотренный выше эпизод с Варяжко, так и известие Ипатьевской летописи под 1147 г.: «Рече Изяславъ брату своему Ростиславу: „Брате, тобѣ богъ далъ верхнюю землю, а ты тамо пойди противу Гюргеви. А тамо у тебя смолняне и новгородци и кто ротьниковъ твоихъ…“» [391]. Хотя в сознании Изяслава в XII в. понятие бога (разумеется, уже христианского) и вселенского закона уже непосредственно не связываются друг с другом, упоминание их рядом достаточно симптоматично. Бог дает Ростиславу власть над севером Руси, и там же у него находятся союзники, связанные с ним ротой. Несмотря на явно христианскую окраску идеи богоданности княжеской власти, соседство это весьма показательно.