Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920–1970 гг.

Там силами кубанских казаков проводились работы по сооружению шоссе Карбовац – Васильград протяженностью в 40 километров по прямой линии, проходившее в том числе и по горной местности, через перевалы Босан – Кобыла, где высота достигала 1950 метров над уровнем моря. Прибывавшие из Болгарии русские военные включались в строительство железной дороги на участке Ниш – Княжевац, где условия гористой местности требовали прокладки многочисленных туннелей. Помимо этого, русскими проводились работы по благоустройству лесных дорог в районе Чуприя – Сенький Рудник, строились казармы в городке Васильграде. Силами приехавших и проживавших в Сербии с момента прибытия из Галипполи русских военных инженеров были возведены и запущены в эксплуатацию ремонтные мастерские в Нише. Примечательно было и то, что, по утверждению участников этой масштабной трудовой эпопеи, «сплоченность частей и крепость духа сохранились прежние, несмотря на исключительные для всякой военной организации условия их существования… Блестящий внешний вид, сознательное отношение каждого к положению армии и твердое убеждение в необходимости полного единения были выявлены в полной мере» [84].

Высокий моральный дух Русской армии не раз отмечался обозревателями и по другую сторону «железного занавеса». В июле 1921 года в своем выступлении на III съезде Коммунистического интернационала Ленин заявлял о том, что «…образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех контрреволюционных партий… Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции…» [85]Мысли, высказанные большевистским вождем в этой речи на съезде, во многом определили стратегию ОГПУ в отношении русской военной эмиграции на многие десятилетия вперед. Отныне русская армия и военная эмиграция становились объектом пристального внимания и изучения ОГПУ – НКВД и МГБ – КГБ. В сводках о положении армии на Балканах в 1922 году, направляемых руководством ГПУ в Политбюро, информаторы высказывали тревогу, преувеличивая истинные возможности раздробленной и поредевшей русской вооруженной силы за границей: «…намечается проникновение в Россию трех групп: группа Врангеля, группа войск “Спасение Родины”, группа под командованием Краснова. Все три группы будут объединены одним командованием… Наступление предполагается вести в двух главных направлениях – на Петербург и Москву и на второстепенном <���направлении> – на Киев. С юга операцию должны обеспечивать десанты…» [86]

В других сообщениях советскими агентами отмечалось поступление в русские части в январе 1922 года 5 тысяч винтовок, 800 тысяч патронов, 800 сабель, 30 пулеметов и 42 автомобилей. В дополнение к этому ИНО ОГПУ, осведомленное через агентов в европейских странах, сообщал, что «…бельгийское правительство в силу заключенного договора обязывается доставить Врангелю снаряжение, обмундирование и вооружение на 50 тысяч бойцов. Все материалы будут доставлены в порт Констанцу, где будут приниматься врангелевцами» [87].

За всеми этими сообщениями следовали резюме руководителей ИНО ОГПУ о сосредоточении белогвардейских сил для вооруженного вторжения в подсоветскую Россию. Все более очевидной для большевистского руководства стала и духовная поддержка этих начинаний со стороны православной церкви за границей. Благословение [88]похода против коммунизма духовных пастырей Русской армии заставляло задумываться о мировом общественном резонансе и уязвимости собственной идеологической позиции. Базирующаяся на шатком атеистическом фундаменте, она не легко находила многих последователей даже в проникнутых духом апостасии европейских правительствах начала 1920—1930-х годов.

21 ноября 1921 года в Сремских Карловцах состоялся первый Заграничный русский церковный собор, призванный объединить, урегулировать и оживить церковную деятельность. Собравшиеся на нём иерархи признали над собой архипастырскую власть патриарха Московского Тихона. Почетным председателем Собора был избран патриарх Сербский Димитрий. Почетными гостями Собора стали председатель югославской Скупщины Никола Пашич и Главнокомандующий Русской армией барон Врангель, а его непосредственными участниками – известные общественные, военные и политические деятели. Среди них: профессор В. И. Вернадский, князь Г. Н. Трубецкой, генерал-лейтенант Я. Д. Юзефович, профессора богослов А. В. Карташев, филолог-славист А. Л. Погодин, философ и социолог П. И. Новгородцев. Архиепископом Анастасием (Грибановским) было предложено установление молений за всех погибших за Веру, Царя и Отчество, начиная с царя-мученика Николая II и замученных большевиками в ходе Гражданской войны святителей. В своей речи владыка Анастасий разъяснил принципиальную позицию Зарубежного епископата по отношению к установившемуся большевистскому режиму в России: «Некоторые склонны идти на перемирие с большевиками или по мягкосердию, или из-за карьеры, но мы должны решительно сказать: нон поссимус (не можем). Никто из нас не имеет права переступить порог советский для союза, ибо это уже не союз, а вражда против Бога. Мы должны противодействовать этому соблазну» [89].

Заграничный церковный собор выступил с обращением к международному сообществу, прося о выступлении в защиту Церкви и русского народа. В обращении Собора содержались обличения «перед лицом всего мира» преступности кровавого коммунизма и его вождей. В нем, в частности, говорилось об узурпаторском захвате власти и бессовестном и бесчестном разрушении всех государственных, общественных и семейных устоев России, разбазаривании всех ее достояний и богатства, поднятии жестокого гонения на Церковь… и глумлении беспощадно над величайшими Ее Святынями, залившем потоками русской крови все города, села и станицы…» [90]

Выступления архиереев и сформулированная их общая позиция вызвали резкую реакцию в советском правительстве, внимательно прислушивавшемся к происходящему за тысячи километров на Церковном соборе. Особенную досаду большевистских полпредов вызывал фон, на котором мировая общественность ознакомилась с призывами зарубежья. Именно в тот период в Европе начались переговоры большевиков по установлению дипломатических и торговых отношений с рядом стран. Для того чтобы каким-то образом сгладить отрицательные эмоции за столом переговоров, у Святейшего Патриарха Тихона, ставшего заложником советской власти, было потребовано осудить обращения зарубежного Собора.