Анатолий Тарас - Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

Другим именем, которое приобрела часть потомков венетов, был этноним «анты». Первое упоминание его также содержится в готском предании, на сей раз — о преемнике Германариха Винитарии, победившем антов около 375 года. Все более поздние упоминания антов позволяют связать их с Пеньковской культурой, наличие в которой киевского компонента несомненно. И это соответствует утверждению Иордана, что анты, как и славяне, ранее звались венетами.

Другие народы лесной зоны, завоеванные Германарихом, надежной локализации не поддаются — за исключением эстиев, которых Иордан, в полном соответствии с Тацитом, помещает на берегу Океана. Предположения о том, что под названиями Thiudos, Merens, Mordens выступают предки чуди, мери и мордвы, основаны исключительно на созвучии и дополнительными аргументами не подкрепляются. Версия В. В. Седова о соответствии Golthescytha (галиндо-скифов?) носителям киевской культуры (21) еще менее вероятна. В литературе существует мнение, что этот этноним означал «золотых» (т. е. царских) скифов (22). Кстати, соответствующую фразу можно читать и совсем иначе: «habebat si quidem quos domuerat Golthes cytha thiudas» («он /Германарих/ владел теми скифскими народами, которые подчинил Готу») (23). При таком чтении ни для голтескифов, ни для чуди места в этом тексте не остается.

Включение эстиев в протодержаву Германариха означает, что она должна была охватывать всю территорию нынешней Беларуси и тянуться далее в Прибалтику. С некоторой долей условности ее можно считать первым государственным образованием, включавшим в свой состав предков белорусов.

Но остготская протодержава оказалась эфемерной. Уже через несколько десятилетий она пала под ударом гуннов — новой волны кочевников (на сей раз, видимо, тюркоязычных), пришедшей из глубины Азии. В состав этой волны входили акациры, альтциагиры и болгары, которые остались в причерноморских степях после переселения главной гуннской орды на средний Дунай во второй четверти V века. Нашествие гуннов вызвало переселение вестготов в границы Римской империи. Остготы же вынуждены были признать власть новых хозяев. Поначалу они оставались в Причерноморье, но вскоре вслед за гуннами переселились в Паннонию.

Победив Винитария, гунны стали и преемниками его власти над всеми народами, ранее завоеванными Германарихом. Но, похоже, что им пришлось подтверждать свое право военной силой. Об этом свидетельствуют характерные трехлопастные наконечники стрел, употреблявшиеся только степными кочевниками, которые были найдены в лесной зоне (24). Наиболее далекие находки, маркирующие границы продвижения гуннов, происходят с городища Демидовка в верховьях Днепра, Акиншинского городища на верхней Оке, Аукштодвариса, Акура — Калнаса, могильника Плинкайгалис в Летуве (25). Следовательно, это политическое образование включало в себя всю будущую Беларусь.

Протодержава гуннов существовала около 80 лет, с конца IV века до их поражения от собственных восставших вассалов при Недао в 455 году. Это время было очень важным для предков славян, которые тоже приняли участие в массовых перемещениях народов внутри гуннских владений. Византийский дипломат Приск, в 448 году осуществивший посольство в ставку короля гуннов Аттилы в Паннонии, оставил важное свидетельство: после переправы через Истр (Дунай) он ехал через деревни, жители которых вместо вина употребляли напиток, на их языке называвшийся «медос» (μεδοζ). Лингвисты пришли к выводу, что в такой форме наиболее вероятна передача славянского слова «мёд» (26). Это значит, что уже в то время довольно большое число предков славян жило в Паннонии, недалеко от главной ставки Аттилы.

Еще более важные последствия имело то, что в Паннонию переселилась основная масса остготов, после битвы при Недао образовавших там собственное королевство. Ранее контролируемые ими земли на территории современной Украины остались почти безлюдными. Именно это незанятое пространство в середине V века стало местом сложения первой чисто славянской культуры — пражской. Как уже отмечалось, она не имеет явной преемственности ни с одной предшествующей — и представляет собой яркий пример радикальной культурной трансформации (именно этим объясняется главная трудность в реконструкции этногенеза славян). [164] Если считать, что появление «славянства» — это результат тесного взаимодействия различных этносов в определенный период на определенной территории, то никакого парадокса нет. — Прим. ред.

Ситуацию, когда изначально немногочисленное население осваивает обширное пространство, хорошо характеризует известный в генетике «эффект основателя»: случайное сочетание черт, присущих малой группе, закрепляется среди ее размножившихся потомков и становится устойчивым. Нечто подобное уже происходило с предками славян, хотя и в меньших масштабах, по крайней мере дважды: при переселении вместе с бастарнами с берегов Вислы в Поднепровье и при формировании киевской культуры на основе группы Грини — Абидня после ухода тех же бастарнов.

Но на сей раз перемены затронули не только материальную культуру, но также и этническое самосознание. Об этом говорит появление одновременно с пражской культурой и нового этнонима «славяне» (склавины), зафиксированное почти одновременно двумя авторами: уже упоминавшимся готским историком Иорданом и византийским писателем Прокопием Кесарийским (27).

Иордан выглядит более информированным относительно предыстории славян. Описывая около 550 года современную ему ситуацию, он подчеркивает, что многолюдный народ венетов (Venetharum nation populosa), «чьи названия теперь меняются в зависимости от разных родов и местностей, преимущественно все же зовутся склавинами и антами» (Sclaueni et Antes). Они же, «происходя из одного корня, породили три народа, а именно венетов, антов и склавинов» (ab una stripe exorti, tria nunc nomina ediderunt, id est Venethi Antes Sclaueni).

Следовательно, согласно Иордану, в его время старое имя венетов еще оставалось в употреблении — относилось к одной из трех их частей. Оно действительно должно было бытовать широко — только этим можно объяснить, что германцы значительно позже называли им полабских славян (‘winden, ‘wenden), а финны — славян вообще (‘venл, ‘vened, ‘vendid).

Но это имя не было известно Прокопию, писавшему во второй половине 540-х годов (его труд был опубликован в 551 году). Он также утверждал, что некогда у склавинов и антов было общее имя, но оно звучало как «споры» (Siropoi), созвучно греческому «семена», «потомство», что сразу же пытался истолковать сам Прокопий.

Из всех позднейших толкований заслуживает внимания предположение Г. Ловмяньского, что исходный термин спорые (в смысле «подвижные», «обильные») мог быть употреблен славянским информатором Прокопия, но не являлся этнонимом (28). Что касается незнания им имени венетов, то, возможно, среди переселенцев на Дунай, с которыми контактировали византийцы, оно не употреблялось. Там преобладали новые имена.