Анатолий Тарас - Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

Приток населения из луки-райковецкой культуры фиксируется и севернее, но в виде обособленных культурных черт, не образующих целостной системы: ножей с волнообразной рукоятью, лунничных и браслетовидных височных колец и т. п. (35). Вероятно, это был период сосуществования архаической венетской идентичности с новой, славянской, распространявшейся среди этнически близкого населения. Днепровские венеты и остатки субстратного населения понемногу перенимали новые материальные черты и стили поведения, но со старой идентичностью пока окончательно не порывали.

С подунайским импульсом связано и перерастание тушемлянской культуры в культуру смоленских длинных курганов. Но в этом процессе участвовали и другие компоненты — из колочинской культуры и псковских длинных курганов. Какой из этих импульсов стал решающим — сказать трудно. Возможно, это был балтский компонент, привнесший саму традицию длинных курганов. В таком случае он мог принести на северо-восток Беларуси и подлинно балтскую гидронимию. С этим компонентом можно было бы сопоставить этноним «голядь», зафиксированный у восточной окраины ареала смоленских курганов, но более убедительным представляется его связь с наследием мощинской культуры.

В любом случае напрямую связывать с длинными курганами летописных кривичей, как это делает Г. В. Штыхов (36), нет достаточных оснований: их племенной союз, видимо, сложился уже в следующий период.

Этот новый период приходится на конец VIII — первую половину IX века. В это время по всей лесной зоне Восточной Европы, включая и территорию Беларуси, быстро распространяется однообразный обряд погребений кремированных покойников в полусферических курганах, характерный стиль керамики и ряд иных черт, свидетельствующих о культурной унификации. Новую культуру, имеющую непосредственное продолжение в эпоху Киевской Руси, археологи уверенно связывают со славянами. Именно тогда племена или племенные союзы, упоминаемые «Повестью временных лет», заняли свои окончательные места: дреговичи — «межю Припетью и Двиною», полочане — на Двине у впадения в нее речки Полоты, кривичи — «на верх Волги, и на верхъ Двины и на верх Днепра», радимичи — по Сожу.

Большинство археологов полагает, что решающим толчком к окончательной славянизации лесной зоны послужила вторая волна расселения из ареала луки-райковецкой культуры. При этом дреговичи имели общие корни с южными племенами (предками украинцев, а отчасти и поляков): волынян, древлян и полян.

Все указанные племена представляли собой близкородственную группу, в формировании которой роль какого-либо субстрата не прослеживается. Археологически она представляют собой прямое продолжение культуры типа Луки-Райковецкой. Позже северная ветвь дреговичей распространилась на территорию банцеровской культуры, но это не привело к существенному ее отличию от исходной части их ареала на Припяти.

Древности радимичей охватили значительную часть праславянского (киевско-колочинского) ареала и при этом особо близки к древностям вятичей (наслоившимся на ареал мощинской культуры), что неплохо соответствует летописному сообщению об их совместной миграции. Видимо, и радимичи, и вятичи сформировались в результате завершающей волны славянского расселения, включив в свой состав близкородственных венетов и голядь.

Процесс формирования кривичей и полочан был довольно сложным. Они сложились в результате нескольких волн сначала венетского, а затем собственно славянского проникновения в ареал древнего субстратного населения и при этом смешались с такими же пришлыми балтами. Полочане, судя по археологическим данным, были ближе всего к смоленским и псковским кривичам, которые, как и вятичи, вошли позднее в состав великорусского этноса. Из других племен наиболее близки к кривичам были их северные соседи — словене новгородские.

Это была последняя по-настоящему массовая миграция, последняя крупная перетасовка генофонда будущих белорусов. В последующие эпохи имели место лишь относительно локальные перемещения, вносящие небольшие изменения в почти завершенную картину. Фундамент был заложен, истории осталось возвести на нем здание беларуского этноса. Главным двигателем этногенеза отныне стал не приток новых людей с их языками и обычаями, а относительно плавная эволюция под воздействием в первую очередь политических, а также культурно-религиозных факторов.

Археологи расходятся в вопросе о том, какова была роль местного субстрата в формировании славянского населения Беларуси. Одну крайность представляет мнение, будто славяне полностью вытеснили или истребили туземцев (по крайней мере, их мужскую часть), другую — что славянизация проходила путем мягкой ассимиляции, и белорусы представляют собой «ославяненных балтов».

Разрешить затянувшийся спор о том, какая из этих точек зрения ближе к истине, позволяет новый тип источников, появившийся совсем недавно — данные генетического анализа участков ДНК, передающихся по мужской или женской линии (однородительских наследуемых маркеров). Эти данные удачно дополняют традиционные методы, потому что позволяют достаточно надежно выявить основные компоненты, принимавшие участие в сложении современных этносов.

Маркеры Y-хромосомы представляют наибольший интерес для реконструкции этногенеза, поскольку весь их набор строго уникален для каждой мужской генетической линии. Раз возникнув, каждый мутантный аллель затем наследуется всеми сыновьями, внуками, правнуками и т. д., пока новая мутация не даст начало более молодой линии среди мужских потомков.

Различаются два типа маркеров: бинарные (результаты точечных мутаций, при которых нуклеотидное основание может иметь два разных аллеля) и полиморфные (изменения в числе повторов на довольно длинных участках стереотипно повторяющихся нуклеотидов). Аналогичным образом по женской линии наследуется ДНК митохондрий (мДНК), передаваемая вместе с цитоплазмой яйцеклетки от матери к детям обоего пола. Но мужские линии наследования на популяционном уровне выражены гораздо четче, поскольку в большинстве социальных систем прошлого сыновья оставались по месту жительства отцов, а вот дочери уходили в другую семью, нередко очень далеко от дома.

За десятки и сотни поколений женские генеалогические линии распространились шире и перемешались сильнее, чем мужские. Поэтому, хотя первые методы этногенетических реконструкций отрабатывались именно на мДНК, в последние годы все больше внимания исследователей концентрируется на изучении мужских генетических линий.

Прежде всего, отметим недавнее исследование полиморфных маркеров Y-хромосомы, в котором использовались материалы беларуского антрополога А. М. Микулича (37). При статистической обработке выявилось, что среди славянских выборок с территории Беларуси, Польши, Словакии, России, Украины наибольшее разнообразие присущих им гаплотипов (уникальных сочетаний числа повторов в некоторых участках хромосомы) фиксируется на юго-востоке Беларуси. Это значит, что исходным пунктом их расселения был именно этот регион (ареал киевской культуры).