Анатолий Тарас - Предыстория беларусов с древнейших времен до XIІI века.

Между тем, сравнение полиморфизма митохондриальной ДНК беларусов и летувисов свидетельствует об их генетической близости, тогда как у русских выявляются примеси, связанные с финно-венгерским субстратом. Прежние исследования систем групп крови АВ0 и MN выявили значительную степень сходства беларусов и летувисов, которые почти не отличаются от прародительского генетико-антропологического типа.

Сравнительно недавно в Интернете была помещена статья О. Балановской и О. Тегако «Генофонд белорусов по данным о трех типах генетических маркеров — аутосомных, митохондриальных, Y-хромосомы». В ней, кроме прочего, на основании наличия существенной разницы в частоте всё той же гаплогруппы N3 (Tat-C) у беларусов и прибалтийских народов был сделан вывод, что это отличие обусловлено тем, что славянская экспансия на территорию Беларуси нашла отражение в миграциях, главным образом, мужской части населения.

На наш взгляд, такой вывод не является достаточно обоснованным. Во-первых, чисто методологически представляется не вполне корректным отождествление гаплогрупп с конкретными этносами, поскольку первые возникли и формировались не только до образования этнических общностей, но даже расовых признаков. Не учитывая этого, можно прийти к абсурдным выводам о том, что, скажем, по частоте Y-хромосомной гаплогруппы Rla киргизы являются более близкими в этническом плане к беларусам, чем летувисы.

Во-вторых, чисто генетические показатели не учитывают весьма сложной картины этногенетического процесса. Следует помнить, что в древности и в современности ни балты, ни славяне не были носителями только конкретных генетических характеристик, но могли существенно отличаться как друг от друга, так и внутри собственных этнических сообществ.

Для подтверждения теории о наличии резкого генетического барьера между беларусами и прибалтами необходимо сравнение региональных групп соседних этносов. К сожалению, этого до сих пор не сделано, а потому говорить о резких этнических барьерах между населением северо-западной Беларуси, восточной Летувы и восточной Латвии (Латгалии) представляется преждевременным, особенно когда данные физической антропологии, этнографии и языкознания показывают обратное.

Кроме того, существуют генетические исследования, которые дают совсем иную картину — на карте генетических расстояний от средних беларуских частот генов населения Восточной Европы ярко видны границы генофонда беларусов, к которым присоединяются коренные жители Псковщины, Новгородчины, Смоленщины, Брянщины, Виленщины, Латгалии и Украинского Полесья. По мнению профессора А. Микулича, эта картина отображает «исторические явления не XVII–XVIII веков, а на три тысячелетия более ранние» (4).

В целом же, шкала генетических расстояний выглядит следующим образом: беларусам Подвинья самым близким является население бывшего «кривичского» ареала — Псковщины, Новгородчины, Смоленщины; немного далее находятся популяции Центральной Беларуси и Поднепровья вместе с жителями юго-восточной Литвы и восточной Латвии; далее находятся беларусы Понемонья (вместе с поляками пограничья, западными летувисами, латышами) и южные популяции Брестского Полесья.

Резникова и некоторых других не беспокоит, однако, то, что его интерпретация результатов предыдущих этногенетических исследований коренным образом расходится с данными физической антропологии. Они в его социобиологической концепции оказываются «нерелевантными», а потому не упоминаются вообще. И, видимо, не случайно. Ведь антропологическое исследование, по мнению В. Алексеева, не только проникает в глубокую старину:

/Оно/ «имеет то преимущество перед историческим, этнографическим и лингвистическим, что наглядно фиксирует примесь инородных элементов. Уже отмечалось, что появление новых элементов в языке и культуре совсем не обязательно свидетельствует о притоке нового населения: они могли возникнуть и в результате культурного взаимодействия. Но появление нового антропологического комплекса, за редкими исключениями, обязательно говорит о примеси нового населения, ведь этот комплекс распространяется при переселении людей или в результате брачных контактов» (5).

Антропологические материалы, таким образом, имеют огромное значение как тонкий индикатор миграций, особенно в давние времена, и в сочетании со сведениями других наук позволяют определить контуры определенных этногенетических ситуаций. Это обстоятельство оставляет за антропологией едва ли не решающее слово в верификации теории массовой славянской миграции на территорию Беларуси в конце I — начале II тысячелетия после Р. Х.

Антропологическое изучение беларуского этноса в последние 25–30 лет позволило предложить концепцию преемственности его исходной генетической информации в течение 100–150 поколений, то есть задолго до вероятной колонизации этой территории восточными славянами (6). Методика исторической геногеографии еще более продлевает родословную и генетическую преемственность коренных обитателей Беларуси.

Согласно исследованию А. Микулича, вся территория нашей страны была полностью заселена предками современного населения 10 ± 1 тысяча лет назад. Отсюда проистекает вывод, что беларусы являются «местными потомками своих местных предков» (7). Антропологические исследования указывают на отсутствие следов массовых миграций, которые могли бы привести к существенному изменению физического типа населения Беларуси (8).

Специалисты обращают внимание на «единство физического облика западных кривичей, радимичей и дреговичей, сходство их со средневековым летто-литовским населением», что оценивается «как проявления единого антропологического субстрата» (9). Население той части территории Беларуси, где имеются курганные захоронения IX–XIII веков, ближе всего к тем балтским группам, которые в эпоху железа имелись в ареале Верхнего Поднепровья и Понемонья (ятвяги и носители культуры штрихованной керамики) (10). Например, относительно полоцких кривичей высказывается мнение (поддержанное свидетельством их значительного антропологического сходства с балтскими племенами, особенно с латгалами), о славянизации кривичей путем замены их балтского языка на славянский (11).

Единообразие антропологического облика современных беларусов вероятно объясняется тем, что «формирование антропологического типа средневековых дреговичей, радимичей, западных кривичей происходило отчасти за счет количественного преобладания местного дославянского населения, генетические истоки которого уходят в глубокую древность» (12).

Результаты исследований подтверждают сходство физического типа современного населения основного пространства Беларуси с населением восточных частей Летувы, Латвии и Эстонии, а также с жителями Смоленской и Тверской областей Российской Федерации (последних, между прочим, раньше присоединяли к «классическому» беларускому этнолингвистическому ареалу). Население этих территорий принадлежит к балтийской (североевропейской) расе (13). Утверждается, что признаки балтийской расы унаследованы беларусами от племен дославянской эпохи (14).