Бэзил Томсон - Шпионаж во время войны

Однако по вопросу об участии в строительстве верфей в Сантандере ответ был достаточно ясен.

Напрасно Ратибор неоднократно возвращался к этому, указывая на политический характер предприятия, «которое было направлено против распространения влияния Англии и к которому верхи относились благосклонно», и указывая также на возможность «уничтожить этим проект франко-английской покупки». Напрасно он подчеркивал, что подобная программа будет в скором времени выполняться французским правительством. Полученный им ответ гласил: «Германская металлургическая промышленность, к несчастью, не в состоянии выполнить эту программу ввиду созданного войной экономического положения». Берлин, по-видимому, не принял решения и по поводу дополнительного предложения Ратибора о покупке участков земли для постройки верфей, с целью противодействия французским планам.

В Новом Свете также наблюдалась забота о политической пользе, которая предшествовала некоторым торговым операциям в Испании. Германский посланник в Мексике советует произвести крупные закупки в Мексике для того, чтобы уравновесить значительное влияние Соединенных Штатов, старавшихся поставить эту страну под свою зависимость как в политическом, так и в экономическом отношениях. С этой же целью ему казалось целесообразным создать германскими средствами мексиканский государственный банк.

В изученных нами до сих пор операциях Германия являлась покупательницей. Она не ограничивалась этой ролью и продавала либо товары, производившиеся на месте германскими фирмами, — вроде фирмы «Ауэра», представленной Борзи, которая только за июль 1918 г. изготовила 300 тыс. ламп, — либо экспортировала товары, получая иногда право транзита через Францию. Это были большей частью химические вещества (фосфорная и бензойная кислота, хлорный и сернокислый калий), химические удобрения, металлы (красная платина), принадлежности для металлургии (гальванизированное железо, гарнитура для котлов), красящие вещества (индиго), оптические приспособления, шерсть, вязальные машины, миллионы иголок для швейных машин, граммофонные иголки для Аргентины. Фирма Тиссен должна была предоставить 1700 т стали барселонской газовой компании. Для нее же «Берлинер аналитише машиненбау акциенгезельшафт» произвела товаров на 13 млн. марок, которые никогда не были оплачены.

Но все эти сделки — ничто по сравнению с теми, которые заключались на товарах германских судов, задержанных в испанских портах, чьи трюмы были наполнены горами товаров, привезенных с востока и с запада: черное дерево, красящая кора, камфара, волос, папиросы, копра, хлопок, волокно кокосового ореха, гуммиарабик, смола, фасоль, жидкое масло, ситец, пробковая кора, чернильный орешек, сырые кожи из Аргентины, обрезки жести, тростник, сало, табак, тальк — все это стоило миллионы франков. Ни одна сделка не заключалась без разрешения из Берлина, который всегда ставил условие, чтобы товар был использован на месте. Так продолжалось до тех пор, пока Ратибор не указал на необходимость распродать все товары по причине их неминуемой реквизиции Испанией, после чего министерство иностранных дел разрешило бесконтрольную их распродажу. Теперь была очередь испанской группировки давать разрешение на выгрузку товаров.

Как в покупке, так и в продаже свобода действий Германии была чрезвычайно стеснена «черными списками», составленными союзниками. Поэтому-то германская экономическая ассоциация и подала испанскому правительству петицию, подписанную 140 членами, в которой протестовала против этих списков и против пассивности правительства в отношении «тех безнравственных методов, которыми Антанта пытается препятствовать их торговле». Для того чтобы не попасть в заколдованный круг, немецким предприятиям приходилось прибегать к всевозможным уловкам и пользоваться подставными лицами. Ратибор предлагал перейти к контратаке и учредить «белые списки», куда должны были войти предприятия, сделавшиеся жертвой бойкота союзников, и фирмы, с успехом сопротивлявшиеся экономическому давлению Антанты. Наряду с этим должен был фигурировать «черный список», в который занесены предприятия, нанесшие так или иначе ущерб германским интересам.

Была ли эта идея осуществлена — неизвестно.

В области экономической деятельности противника мы встречаем одно австрийское предприятие. Начиная с октября 1917 г., князь Фюрстенберг настаивал на создании в Испании австро-испанского банка, который отделил бы финансовые интересы Австрии от германских и позволил бы Австрии, на основании будущих торговых договоров, занять в Испании место, которое до того принадлежало Италии. Он хотел, чтобы австрийское правительство привлекло внимание фабричных и торговых кругов на проектируемое предприятие. «Для нас сейчас важно, — говорил он, — реагировать на распространенную в Австрии тенденцию пользоваться в делах с заграницей услугами немецких банков, которые на деле оттесняют австрийские интересы на задний план». Он предполагал, что предложенный им проект будет одобрен Альфонсом XIII.

Этот проект, по-видимому, осуществился в июле 1918 г., когда был создан банк с капиталом в 10 млн. 50 % этой суммы были внесены пополам испанской стороной (банк Уркиджо) и австрийской стороной (Винер Банкферейн). Это дело было известно Ратибору. Усматривая в новом банке не только экономическое, но и политическое предприятие, он был сторонником соглашения между Берлином и Веной, во избежание повышения цен вследствие конкуренции с «Гесперидами».

Во время перемирия как Ратибор, так и Стеффан были озабочены выработкой программы на послевоенный период и поддержанием экономических связей с Испанией. Принимая во внимание значительные усилия союзников, старавшихся обеспечить себе испанский экспорт, Стеффан полагал желательным, чтобы и Германия, со своей стороны, вовремя приняла участие в борьбе. Этим, возможно, удалось бы повлиять на испанских политических деятелей, как, например, на Романонеса, заинтересовывая их в делах, и добиться этим путем, чтобы испанские импортеры посылали свои товары в Германию морем либо прямым путем, либо через нейтральные страны. Как только политические деятели подобного рода почуют возможность наживы, трудности политического порядка будут устранены. Само собой разумеется, что этот проект нельзя было провести в жизнь официальным путем через посредство посольства. Этим могли заняться исключительно надежные доверенные люди, хотя бы лишь для того, чтобы избежать повышения цен, давая понять заранее о своих намерениях.

Этот проект, устранявший дипломатический персонал, был не по вкусу германскому министерству иностранных дел, которое считало, что деятельность морского атташе в экономических вопросах нежелательна и делает его положение нетерпимым. Оно просило Ратибора предписать ему прекратить деятельность, которая, согласно приказу адмиралтейства, «должна была ограничиваться вопросами, касавшимися исключительно морского ведомства».