Николай Николаев - 500 великих загадок истории

Машина легко рванулась с места, промчалась по настилу, на миг повисла в воздухе и вдруг накренилась и стукнулась передними колесами о песок. В следующее мгновение меня оглушила тупая боль… Чьи-то руки тащили меня по песку. Когда я открыл глаза, увидел перевернутый “газик”, а под ним – Женю…»

А вот что вспоминал Юрий Никулин:

«Об артистах много врут. Вот я прочитал в газете: актер Урбанский погиб на съемках потому, что в его машине заклинило дверцу. Дескать, по сюжету его машина летела с обрыва, а он должен был в последнее мгновение из нее выпрыгнуть. А дверцу заклинило.

Я сидел в Союзе кинематографистов у Кулиджанова, только разлили коньяк – звонок. Кулиджанов поднял трубку и вскрикнул: “Как?! Как это произошло?” – пришло сообщение о смерти Урбанского. Мы очень любили его…

Погиб он по-другому. Машина должна была подпрыгнуть на ходу. Урбанский снимался без дублера, потому что за трюковую съемку платят вдвойне. Сделали один дубль, оператор сказал: прыжок не очень смотрится, надо, чтобы машина подпрыгнула выше. Подложили кирпичей под песок. Машина никак не могла перевернуться. Потом проверяли: такой исход был вероятен в одном из тысячи случаев. Надо было, чтобы определенным образом совпали скорость движения, сила ветра, угол наклона горки, угол поворота, вес машины – и все это вдруг совпало. И машина перевернулась. Урбанский сидел рядом с водителем. Если бы он нагнул голову – остался жив. А он откинулся назад – и перебило позвонки, в больницу привезли мертвым…»

Съемки фильма «Директор» сразу были прекращены, а группа распущена. Режиссера А. Салтыкова отлучили от работы на полтора года. Добиться разрешения ставить «Директора» ему удалось только в 1969 г. Тогда в роли Зворыкина снялся Николай Губенко.

Евгению Урбанскому было всего 33 года. Он так и не смог увидеть свою дочь, родившуюся через несколько месяцев после его гибели.

Рассказывают, что фотокорреспонденту, впервые увидевшему эту диковинную собаку, сделалось дурно. Еще бы, на шее крупной немецкой овчарки поворачивалась, смотрела осмысленными глазами, облизывалась и даже кусалась, когда ее дразнили, вторая собачья голова! Чудо это было рукотворным. Приживление головы собаки осуществил еще в начале 50-х гг. хирург Владимир Петрович Демихов. Имя его у нас, к сожалению, известно мало даже среди врачей.

В 1940 г. он закончил биологический факультет Московского государственного университета по специальности «физиология животных» и еще студентом-третьекурсником пытался смастерить искусственное сердце. Через много лет Владимир Петрович вспоминал: «В 1938 г., будучи студентом, я сконструировал и собственноручно изготовил очень простой портативный прибор – “механическое сердце”. Этот аппарат мы ставили на место удаленного сердца собаки, поддерживая таким образом жизнь животного до двух с половиной часов». Потом была война, которую Владимир Петрович прошел, как говорится, от звонка до звонка. А после войны ему удалось организовать небольшую лабораторию в Институте хирургии имени Вишневского. К счастью, его директор академик А.В. Вишневский благоволил смелым экспериментам Демихова. Здесь Владимир Петрович начал свои первые опыты по пересадке сердца и печени собакам. Но уже тогда он понял, как трудно ему будет, какого нервного напряжения потребует эта работа. И не из-за сложности опытов, а по причине отношения к ним тех, кто занимал тогда высокие посты в медицинской науке. После смерти Александра Васильевича Вишневского в 1948 г. лабораторию трансплантологии закрыли. Демихов начал работать в Институте Скорой помощи имени Склифосовского. Ему и здесь удалось организовать лабораторию. Лаборатория размещалась в темном подвале, затопленном канализационными стоками. Сотрудники ходили по доскам, под которыми хлюпала вода. И вот именно здесь удались первые опыты по пересадке жизненно важных органов животным. Весть о них облетела весь мир!

До опытов Демихова пересадки сердца в грудную клетку животных еще никем не осуществлялись. Владимир Петрович со своими помощниками разработал более двадцати вариантов пересадки сердца, в том числе и вместе с легкими. В 1951 г. в Рязани состоялась сессия Академии медицинских наук. В присутствии делегатов сессии Владимир Петрович пересадил донорское сердце вместе с легкими собаке по кличке Дамка. Уже на второй день после этой сложнейшей операции симпатичная черно-белая собачка вставала, ходила по комнате, пила воду, ела.

Наперекор скептикам Демихов утверждал, что со временем подсадка второго сердца «станет мало опасной операцией, которую можно будет проводить и на человеке».

Имя русского хирурга не сходило со страниц зарубежных медицинских и других научных журналов.

А у нас? Стыдно сказать: великого ученого предавали анафеме, гнали, смешивали с грязью, не давали работать. За границу его не выпускали, хотя персональные приглашения на конгрессы и симпозиумы поступали со всех сторон. Устроители оговаривали, что расходы берут на себя. Нет, он всю жизнь оставался «невыездным».

Двухголовая собака – один из успешных экспериментов В.П. Демихова

…Посетители демиховской лаборатории видели там такое чудо: две собаки – большая и маленькая – срослись туловищами, наподобие сиамских близнецов. Ученый объяснял, что у этих животных соединены кровеносные сосуды, создан общий круг кровообращения. У маленькой собаки, кроме того, были удалены сердце и легкие, так что она жила за счет дыхания и кровообращения большой собаки. Опыт этот, на первый взгляд странный, ставился с целью проверить, можно ли для спасения заболевшего человека на время «подключать» его к кровеносной системе здорового?

Демихов ратовал за создание всемирного банка жизненно важных органов человека. Эти органы, по мысли ученого, могли бы храниться в специальных термостатах подключенными к кровеносным сосудам промежуточного хозяина – животного. В начале 60-х гг. ему удавалось сохранять в течение нескольких часов сердце умершего человека, подсоединенное к кровеносным сосудам свиньи! В 1965 г. об этой своей идее Демихов доложил на одном ученом заседании. Что там поднялось! Академики и профессора обзывали мысль о банке органов «ахинеей», «бредом». Требовали лишить Демихова всех научных званий, а его лабораторию расформировать.

Это заседание буквально убило Владимира Петровича. «Он пережил один из самых черных дней в жизни», – рассказывала жена ученого Лия Николаевна. Он уже не мог работать с прежней силой, здоровье резко ухудшилось, стала слабеть память.