Кэри Мак-Вильямс - Бедствующая земля

Миграция в пшеничный пояс с давних пор имела свои отличительные черты. В ней участвовали в основном лишь мужчины, ибо, поскольку женщин и детей нельзя было успешно использовать на уборке урожая, семьи оставались дома. Эти мигранты были «белыми американцами», хотя несколько позднее к уборке пшеницы были привлечены, правда, в ограниченном количестве, также и мексиканцы. С ними приходилось считаться, так как, приезжая без семей, они не были связаны в своих действиях и сохраняли некоторую степень независимости. Хотя это были представители самых различных слоев, среди них не было разделения на расовые группы, и они с самого начала тяготели к активному профсоюзному движению. Работали они на многочисленных неорганизованных фермеров, поэтому рынок труда оставался «свободным» и зарплата в общем зависела непосредственно от спроса и предложения. Рабочая сила на пшеничных полях никогда не была дешевой. Этим частично и объясняется всегда существовавшее стремление механизировать производство этой культуры.

В северной части Великих равнин примерно одна треть рабочих регулярно отправлялась после уборки пшеницы работать в лесной промышленности, на железных дорогах и в шахтах Северо-Запада. В большинстве случаев эти рабочие не имели ни дома, ни семьи. Если у них был дом, то обычно этим домом был походный лагерь где-нибудь под железнодорожным мостом вдали от населенных пунктов. Среди этих профессиональных мигрантов, познакомившихся на Северо-Западе с профсоюзным движением, существовал определенный дух товарищества.

Не менее трети сборщиков урожая пшеницы были мелкими фермерами из Оклахомы, Арканзаса и Техаса.

В 1923 г. Дон Д. Лескойе отмечал, что «многие сельскохозяйственные рабочие прибывают с небольших ферм, расположенных в холмистых районах Миссури и Арканзаса или разбросанных по северным районам Техаса и Оклахомы. Эти фермы не способны прокормить семью» [79] Survey, July 1, 1923. . Лескойе выяснил также, что многие из этих мелких фермеров регулярно приезжали на уборку пшеницы в течение 10, 15 или 20 лет. Двигаясь на север, вслед урожаю, они имели возможность сколотить немного денег, чтобы перебиться зиму по возвращении на свои фермы. Однако они никогда не брали с собой семьи. Весьма показательно, что с 1900 по 1927 г. тысячи мелких фермеров из районов, откуда в настоящее время идет наиболее интенсивная миграция на тихоокеанское побережье, могли получить сезонную работу на пшеничных полях. Именно это обстоятельство вплоть до настоящего времени в основном удерживало мелких фермеров на земле.

До 1919 г. рабочие, убиравшие пшеницу, передвигались с места на место по железной дороге. Пшеничный пояс тянулся на 1500 км в длину (не считая Канады) и 500 км в ширину. Поскольку период уборки урожая длился недолго (обычно не больше недели), рабочим приходилось быстро преодолевать большие расстояния. Железные дороги, крайне заинтересованные в перевозке пшеницы, разрешали в период сезона тысячам рабочих ездить в товарных поездах. Поэтому мигранты переезжали главным образом в товарных вагонах. «Задолго до войны, — пишет д-р Пол Тэйлор, — можно было видеть ежегодно в июле товарные поезда, медленно двигающиеся через Сиу-Сити в штаты Северная Дакота и Южная Дакота, причем вагоны были буквально битком набиты людьми, направлявшимися на пшеничные поля» [80] Monthly Labor Review, March 1937. . «Серьезнейшая в мире проблема сезонных рабочих» [81] Kansas State Board of Agriculture, Vol. XXVII, 1919–1920, p. 204. — миграция в период уборки пшеницы, — естественно, привлекала общественное внимание, поскольку на поля отправлялись одновременно тысячи людей. Но никто не замечал толп людей, стоявших в зимние месяцы в очереди за получением тарелки бесплатного супа и лежавших вповалку в ночлежных домах Канзас-Сити, Сент-Пола и Чикаго. Эти вечно скитающиеся «черные дрозды» большую часть своего времени проводили в товарных поездах или вблизи товарных станций. В период сезона железнодорожники относились к ним снисходительно, но после окончания уборки пшеницы они становились беспощадными врагами всех безбилетников.

С наступлением лета «черные дрозды» вскакивали на товарные поезда и устремлялись в пшеничный пояс. В городах, где они вылезали из вагонов, их прибытие обычно вызывало смятение. «За две или три недели до уборки урожая, — писал один наблюдатель в Канзасе, — появлялась первая толпа рабочих, заполнявшая железнодорожную станцию нашего маленького городка, подобно пчелам, устремляющимся в наполовину пустой улей» [82] Survey, Vol. 52, p. 623. . «Они, — писал другой наблюдатель, — прибывали со всех четырех сторон, чтобы убирать пшеницу по мере ее созревания от южной границы Оклахомы до северных границ Дакот и Миннесоты. Они появлялись целыми толпами. Сонные маленькие поселки в центре желтеющих пшеничных полей вдруг просыпались, так как нужно было предоставить временный кров рабочим, высадившимся из товарных вагонов или прибывшим пешком» [83] Review of Reviews, September 1927. . Если городок уже был переполнен рабочими, власти окружали вновь прибывшие партии и выгоняли их на дорогу. «Двигайтесь дальше — вот приказ, отданный полицией, когда поезда начали привозить толпы рабочих в город», — так гласит циничный газетный заголовок того времени [84] Daily American, Aberdeen, South Dakota, July 18, 1921. . Наем на работу, происходивший в городах в период сезона, обычно проводился на улице: фермер сидел в своем фургоне, прибывшие рабочие — на обочинах тротуаров или около домов главной улицы. Обе стороны находились примерно в равном положении, ибо фермеры все еще оставались фермерами в старом смысле этого слова. Взаимоотношения между предпринимателями и рабочими носили личный характер, предприниматели еще не были организованы и не противостояли рабочим единым фронтом. По мере того как фермеры набирали необходимое им число рабочих (обычно одному фермеру требовалось не более 8–10 человек), рабочие развозились по району, и шум в городке постепенно стихал.

Необходимо отметить, что эта миграция представляла собой во многих отношениях полную противоположность типичной современной миграции сельскохозяйственных рабочих. Мигранта, убиравшего пшеницу, не презирали. На рабочие руки существовал большой спрос. «Рыцарь товарного вагона» не расходовал деньги на переезды, и ему не приходилось тратить время и энергию на бесконечные починки старой, изношенной машины. За ним не следовала повсюду голодная семья. Хотя рабочие и были вынуждены поспешно передвигаться из района в район, для того чтобы «угнаться за урожаем», им удавалось находить себе работу в течение 2–3 месяцев. Все же условия, конечно, были далеко не идеальными. С. Лутер Фрай рассказал мне об одном оклахомском фермере, который в 1919 г. проработал во время сезона всего 69,5 часа, так как «ежедневно прибывали все новые и новые партии рабочих». За проработанные часы он получил в общей сложности 31 долл. 27 цент., а израсходовал за то же время на необходимые средства существования 20 долл. [85] Current Opinion, September 1919. . Но все же это было скорее исключение, чем правило. Обычно рабочие могли за сезон накопить «чистых» 200 долл., что для многих из них представляло изрядные деньги. Но еще более важно то, что у мелких фермеров, приезжавших на уборку пшеницы, был дом, куда они могли возвратиться после окончания сезона. Даже «хобо» могли обычно найти себе зимнюю работу на лесозаготовках, на шахтах или на строительстве где-нибудь на Западе. Но примерно к началу первой мировой войны эти «черные дрозды» начали ощущать на себе роковые последствия новых условий.