Александр Лепехин - На Дедиловском направлении. Великая Отечественная война на территории Киреевского района

– Ребята, где тут немцы?

– Вон, вон поджигатели, – закричали ребята хором и показали в сторону убегавшей группы немцев. Трое кавалеристов поскакали в их сторону, раздались автоматные очереди. Ребята увидели как взорвались канистры с бензином и несколько немцев загорелись и живыми факелами стали бегать по полю.

– Собакам, собачья смерть, вон сколько беды наделали, люди с детьми в зиму без крыши над головой остались, – сказал командир кавалеристов; – А вы что тут делаете? А ну марш домой.

– Дяденьки, мы тут мучицу соскребали. А немцы нам хлеба дали, чтобы мы вот по этой штуковине молотком ударили.

– Какой-такой штуковине?

– Вот, – и ребята показали на немецкую банку.

– Вот по этой. Вот в это место. Вот гады, с детьми воюют, – у командира сжались кулаки, он вскочил на коня и поскакал в сторону поджигателей, те уже без движения лежали на снегу.

– Ну не ударили, ну и молодцы, – сказал другой кавалерист, – давайте, домой бегите, вас там уже обыскались наверное.

– Дядь, а что это за штуковина?

– Мина противотанковая. Если бы она рванула, то не то что от вас, от мельницы бы ничего не осталось. Но они уже поплатились за свои злодеяния. Быстры наши Боги на расправу.

Ребята пустились в обратную дорогу. Не прошло и недели, как заработали школы. Старая школа сгорела, а новая была разбита и заработала она только через 14 лет. А первые занятия проходили в сохранившихся домах. Из 1100 домов, сохранилось не более полусотни. Пете казалось что нет ничего лучшего в мире как сидеть на уроках, слушать учителей и ума набираться. Да еще в школе давали завтраки, но Петя всегда помнил о своих младших и приносил им из школы гостинец, которому они были несказанно рады.

Эту историю из своего детства нам поведал Петр Петрович Бурцев.

Мой брат Алексей вместе с заводом «Штамп» уехал в Орск, куда эвакуировали завод. В Орске он проработал до 43 года. Он просился на фронт, его забрали в армию и он написал мне письмо, что в армии и они будут ехать через Тульскую обл. Он мне позвонил из Новомосковска, объяснил как к нему ехать, обещал встретить. Они там в лесу стояли. Мы с Марфушей решили его проведать, ну и поехали. Мы идём, вдалеке старые стога соломы. Вдруг он из-за стога выходит походка в вразвалочку, такой полный. Я Марфуше говорю, это не он, а она нет, он. Вот мы его там и повстречали, я привезла продуктов, посидели они там с товарищем были, выпили. Ну мы уехали, а через неделю их направили на Тулу. А ехать мимо Дедлова, он попросился домой забежать, его отпустили на одни сутки с товарищем. Мама им напекла с собой пирогов, круглых хлебушков, ну и тут угостили. Я как раз работала начальником учётно-контрольного бюро, была возможность разжиться продуктами. Уехали они в Тулу. Письмо после его гибели написал его товарищ с которым они в Дедилово приезжали. В Туле Николай хотел его повстречать, как раз в 43 году он лечился в госпитале. Но Николаю не удалось Алексея повидать, они быстро уехали из Тулы.

Так он печалился по этому поводу. Когда я его навещала он все переживал, что не встретился. В декабре 44 года товарищ присылает письмо, что Ваш брат Алексей Петрович погиб на одной из высот. Тут мы конечно и погоревали и поплакали и обедню отслужили по нём. Малый был необыкновенный. Такой добрый, желанный. Я как раз была в Туле училась в Медицинском училище. Он то тапочки мне купит, то огромную очередь отстоит купит мне материал на платье шёлку. Такой заботливый был. Это было 36–37 год. Мне хотелось окончить 10 классов. Училась неплохо, хорошо училась. А потом тут открылись курсы в Алексине, Алексей Николаевич (Куприн), тоже кончал исторические курсы, на историка. Я окончила курсы и мне дали направление в Кимовский район. Я отработала 40 – 41 учебный год учителем истории, тут война началась. Эвакуация, школы закрылись. Ну и куда ж деваться, домой приехала. Там Никита самый старший мужик оставался. Отец умер перед самой войной.

Никита (мой отец(прим ЛАН) пошёл в 10 класс в новую школу и недели через две их отправили на окопы. Он ушёл из дома и уехал куда-то далеко окопы копать. Потом месяца через два он заехал в Тулу, к сестре Шуре, она его в баню, всю его одежду сожгли, она кишела вшами. Остригли его там. Шура ему бельё своего мужа Фёдора Ивановича дала, одела и обула. Фёдор Иванович был на фронте.

В оккупации дома были я да мама. Да той оккупации то было меньше месяца. Сначала у нас стояли чисто немцы и они у нас не творили чудес. Только у одних взяли тёлку, зарезали у Чукаевых на верху, не у твоих, а там дальше. Зарезали её на нашем огороде и разделали. Хозяева узнали, пришли ну забрали что осталось, ножки да рожки, требуху. Немцы взяли только мясо. За нашим домом стояла немецкая машина с продуктами, так что питались они хорошо. В нашем доме стояли три немца. У них всё своё было, мясо, колбаса. Однажды я делаю болтушку из отрубей, картофельных очисток. Подходит немец и спрашивает, это что такое? Я говорю, еда. Он посмотрел и говорит, это есть нельзя, опасно. Взял кастрюлю и вылил содержимое в поганое ведро. Принёс продуктов, крупа, мясные консервы, макароны мы их долго ели.

Тут как то слышим сильный взрыв. Это взорвалась бомба на выходе из Хрущевки, наши бомбили. Воронка такая огромная была. Немцы тут в нашем доме всколыхнулись, после взрыва, на улицу выбежали. На столе оставили пол-литра, бутылка с ромом. Алексей подошел посмотрел, но пить не стал. Когда немцы вернулись, они внимательно смотрели отпито или нет. Они боялись как бы их не отравили. Перед самым отступлением пришли финны. Голодные и злые. Приехали на грузовике в наш дом заселилось 9 человек. Начали везде искать продукты. Я полная такая была, они на меня смотрят и спрашивают мясо, яйца, а я им говорю у нас ничего нет, мы бедные. А чего такая полная. Расстелили плащ-палатку. Картошку наварили сами, чай кипятили сами. Нам ничего не доверили. Соломы натаскали. Сварили картошку, почистили, каждому может по 2–3 картошки досталось и по маленькой буханочке хлеба. Они хлеб разрезали, на ломтик сырку, маслица, картошку не знаю с чем они ели, а хлеб с чаем пили. На комоде стоял наш будильник, они его завели, а когда уходили будильник забрали с собой.

Потом пришли поджигатели, немцы. Они наш дом зажигали раза 3, наш дом был крыт соломой, а она мокрая, слежалая, они поджигают, а солома не горит поливают бензином, бензин сгорит, а солома не горит. Внутри дома зажигали, опять не горит, зажгли на печке солому, мы были в подвале, Алексей был в поле с Андрей Петровичем. Когда Дедлово горело, Жилая горела, наши тут пришли. Наши пришли, с Покровки били, вот только тогда поджигатели ушли из деревни. Наш дом всё-таки загорелся, я заливала, Ноги у меня горят, мама воду носила из заводок. Пока она принесёт, я горящие ветки с подвала сбрасывала, что бы хоть подвал сохранить. Когда мы подвал потушили, дома у печки сгорел потолок и у трубы сильно дымилось. Я снежком, снежком и погасила всё.