Михаил Кубланов - Иисус Христос — бог, человек, миф?

В одном из своих произведений Лукиан так характеризует ремесленника: «…ты будешь жить в неизвестности, имея небольшой и недостойный заработок. Ты будешь недалек умом, будешь держаться простовато: друзья не станут искать твоего общества, враги не будут бояться тебя, сограждане — завидовать. Ты будешь только ремесленником, каких много среди простого народа; всегда ты будешь трепетать перед власть имущими и служить тому, кто умеет хорошо говорить; ты станешь жить, как заяц, которого все травят, и сделаешься добычей сильного… Ты решаешься надеть какой-то грязный хитон и принять вид, мало чем отличающийся от раба. Ты собираешься сидеть согнувшись над работой, имея в руках лом, резец и молот или долото, склонившись над работой и живя неизменно и обыденно, никогда не поднимая головы и ничего не замышляя, что было бы достойно свободного человека, заботясь только о том, чтобы работа была исполнена складно и имела красивый вид, а вовсе не о том, будет ли в тебе самом развита душевная гармония и стройность мыслей…» [56] Лукиан. Сновидение, или Жизнь Лукиана, 9, 13.

Такое отношение верхов общества к представителям трудовых профессий было широко распространенным явлением. Можно полагать, что и в Иудее этой поры земледельческая знать и жречество держались аналогичных взглядов, сформулированных еще во II в. до н. э. в апокрифической книге Бен Сиры. Там говорится: тот, чье сердце занято проведением борозд на пашне, кто погоняет волов и думает о корме для телят, кто вертит гончарный круг или имеет дело с пылающим горном, не может претендовать на общий с мудрыми удел.

На другом социальном полюсе римского общества, в среде рабов и примыкающих к ним слоях свободных ремесленников и вольноотпущенников формируются иные взгляды.

Каковы взаимоотношения между верхами и низами? Как нужно относиться к презираемому верхами физическому труду? Как нужно отвечать на наносимые сильными обиды? Эти и многие другие вопросы каждодневного бытия нашли выражение в многочисленных поговорках, сентенциях, баснях, а также в некоторых философских системах.

В басне вольноотпущенника Федра о тяжбе между пчелами и трутнями спор идет о том, кто сделал соты в улье и кому, следовательно, принадлежит мед. Судья-оса правильно решает дело: плоды трудов должны достаться труженикам. Но, замечает баснописец, трутни отказываются соблюдать договор.

Противопоставление труда безделью, а скромной трудовой жизни маленького человека праздности и роскоши высших классов становится в этих кругах излюбленным мотивом. «Избегай великих господ, — читаем мы в одном поучении, — и имен, прославленных молвой, и домов, отягощенных благородным происхождением, и беги от них далеко…» [57] Цит. по кн.: Е. М. Штаерман. Кризис рабовладельческого строя…, стр. 129.

В многочисленных надгробных надписях социальных низов — рабов, отпущенников, солдат, ремесленников в качестве аргумента для достижения загробного воздаяния приводятся трудолюбие, мастерство, доброта, бедность [58] Там же, стр. 131. . Так, раб, управляющий имением, ставит себе в заслугу, что он оставил своих детей бедными. Некая жрица похваляется своими родителями-вольноотпущенниками, которые были бедны, но свободны духом. Даже люди, судя по всему, среднего достатка стараются либо причислить себя к беднякам, либо приписать себе те добродетели — кротость, милосердие, бескорыстие, — которые, по-видимому, признаются в их среде уделом бедняков. Очень популярно простодушие. На многих надгробиях подчеркивается и несколько расплывчатое выражение — невинность и другие такие же свойства. Авторы эпитафий уверены, что эти добродетели не могут не быть вознаграждены божественными силами и они останутся в веках. Простодушие и немудрcтвование — в известном отношении девиз этого круга лиц.

Наряду с этим развивается мысль о том, что люди низкого положения, обладавшие указанными добродетелями па земле, вправе рассчитывать на лучшую долю в загробном мире. В эпитафии мальчику, который в жизни занимал самое жалкое место — был рабом раба и при этом отличался прилежанием и добротой, утверждается, что за это он после смерти пользуется заслуженной наградой. Эпитафия вольноотпущеннику Понтиану свидетельствует, что своим «простодушием» он добился того, что его душа местожительствует с богами, в то время как тело, свободное от трудов, покоится в земле. В некоторых эпитафиях высказывается мысль, что умерший сам может стать богом, приобщиться к богу, к потустороннему блаженству. При этом путь к нему лежит не через богатство и почести, но через добродетель.

Общественная мысль социальных низов отводит значительное место теме товарищества и равенства маленьких людей, их содружеству и солидарности, которые являются мощной защитой от подстерегающих всюду опасностей. В басне о льве и четырех быках рассказывается, что лев не мог напасть на находившихся в дружбе быков, но когда ему удалось подорвать их дружбу, он легко справился с каждым в отдельности. В сентенциях и пословицах говорится, что «маленьким людям» надо опираться на согласие — прибежище в беде. При этом подчеркивается, что дружба невозможна между теми, кто стоит на разных ступенях социальной лестницы. Создается впечатление, что в пословицах и поговорках «маленьких людей» отвергаются идеи снисходительной дружбы верхов общества, которые пропагандировались Сенекой и другими. «Маленькие люди» понимают цену благодеяниям господ. Такие благодеяния оплачиваются свободой и благополучием «облагодетельствованного». «Могущественный когда просит — принуждает», — свидетельствует поговорка [59] Е. М. Штаерман. Мораль и религия…, стр. 92. . Этому противопоставляются как выражение подлинной добродетели бескорыстные благодеяния равных друг другу трудовых людей.

Весьма любопытно и отношение к обиде и обидчику. В басне о лисице и журавле делается вывод: обидчику нужно ответить тем же. В сентенциях проводится мысль, что с людьми, лишенными совести, глупо поступать благородно. Прощая обидчику, ты наносишь вред не только себе, но и другим, ибо это вдохновляет обидчика и на другие обиды. В одной поговорке резко осуждается идея непротивления. «Кроткие живут в безопасности, — говорится там, — но зато они рабы».

Однако наряду с вольнолюбивыми поучениями в этой среде обнаруживается и другое течение. Оно исходит из принципа покорности, кротости, рабского непротивления злу, как бы перекликаясь с аналогичными рекомендациями Сенеки. «Лекарство против обид, — провозглашает оно, — прощение» [60] Там же, стр. 93. . Здесь рекомендуется не гневаться на могущественного, бояться всего, обращаться к врагу с добрым словом, не вредить обидчику, даже если ты мог бы это сделать.