Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Таким образом, два центра американской колонизации положили начало двум американским общностям – этносу и антисистеме, которые с самого начала сосуществовали в этой стране. А коль скоро средоточием этноса был американский Юг, то его разгром в Гражданской войне стал поражением этнической общности в Америке и торжеством общности антисистемной. Поражение Юга было поражением не только Юга, но и американского этноса в целом (на Севере у южан была масса сочувствующих). Однако материальное превосходство антисистемы было слишком велико. Постоянный наплыв иммигрантов – массы этнически чуждого и обскурационного человеческого материала, особенно в фазе надлома и первой половине фазы инерции (за это время население США увеличилось в десятки раз, главным образом за счёт иммиграции), создавал для этноса непосильную проблему по его усвоению. Зато такой людской материал легко подпадал под влияние антисистемной общности.

После победы в Гражданской войне господство антисистемы в общественной и политической жизни Америки становится подавляющим. В период Реконструкции она деспотическими методами насаждает на Юге «демократию». С конца 1880-х в США создаётся новая «гражданская религия» – ежедневный ритуал поклонения национальному флагу в американских школах.

«Апофеоз Америки наступил так скоро, что прежняя американская натура не могла не испытать шока» (У. Джеймс). С этого времени начинает явственно оформляться и распространяться то, что получит название «американизма», «американской системы». Антисистема придавила американский этнос и стала выступать от имени Америки. США становятся ядром и главной движущей силой Запада.

В современной истории Соединённых Штатов мало что можно понять, если не осознать того факта, что в Америке существуют две «Америки»: официальная американская «нация» – искусственная антисистемная конструкция и органическая общность – американский этнос, сохраняющийся на периферии, на обочине официоза. Чтобы понимать, что происходит в мире, необходимо хорошенько усвоить то обстоятельство, что «американские ценности» есть западные, а не американские ценности; «американский порядок» – суть западный порядок, «американизация» – это западнизация мира (Зиновьев). Американский этнос во всём этом участвует лишь как объект эксплуатации со стороны антисистемы. Американский этнос, по существу своему, враждебен антисистеме, как и всякий другой этнос мира. Весь этот «империализм правого дела» (А. Блэкберн), «ответственность за защиту свободы на Земле» (Джонсон), весь американский мессианизм – «мы пришли спасти мир, дав ему свободу и справедливость» (Вильсон), все эти призывы к всемирной «ориентированной на рынок революции» (Рейган) – всё это плоды и устремления антисистемы, ложными миражами соблазняющей американцев, чтобы воспользоваться их энергетическими ресурсами в своей чёрной и лживой игре, враждебной всем этносам мира.

Приведём и откровенный до обнажённости взгляд талантливого американца на всё это изнутри, без пропагандистской трескотни:

«То, что мы называем жизнью, – это просто романтика, купленная в дешёвой лавчонке. И этот наш энтузиазм… Что это? Грошовый оптимизм, от которого европейца начинает мутить.

Пустая иллюзия. Нет, „иллюзия“ – слишком хорошее слово для этого. Это не иллюзия. Это – недомыслие. Чистое недомыслие, и всё. Мы точно табун диких лошадей с шорами на глазах. Несёмся в сумасшедшем галопе. К краю пропасти – и вниз. Нам всё равно – нам нужно бешеное движение и смятенье чувств. Вперёд, вперёд! Всё равно куда. Мы мчимся – и пена выступает у нас на губах. Мы орём: „Аллилуйя!“ Аллилуйя! Почему? Зачем? Бог знает. Это у нас в крови. Это в нашем климате. Это – и многое другое. И это – конец. Мы рушим весь мир. Но не знаем, зачем и для чего. Это наша судьба. Всё остальное ерунда…

Америки не существует вообще. Её нет. Это – название, которое люди дали вполне абстрактной идее» [83].

Итак, «американские ценности», т. е. «демократия», «права человека», «открытое общество» и проч., есть идеология Запада. Чтобы получить представление о различии официальной либеральной идеологии с природным мироощущением американцев, возьмём одно широко известное явление американской действительности. Складывается впечатление, что американскому этническому сознанию органически присущ расизм, в самом универсальном смысле этого понятия. С самого начала существования Америки белые жили рядом с чёрными и никогда не воспринимали негров равными себе. Идеология равенства рас стала распространяться лишь в эпоху Просвещения вместе с другими либеральными постулатами. Но и до сего времени расизм составляет большую проблему Америки, несмотря на все усилия его искоренить. И если расизм в США так живуч в условиях многолетней работы против него мощнейшей западной пропагандистской машины, то он действительно имеет там глубокие корни.

На общем фоне Америки Юг выделялся только откровенным (как и положено этническому сознанию) признанием и выражением этого факта. Как заявил в марте 1861 года вице-президент Конфедерации Александр Стефенс: «Краеугольным камнем нашего нового правительства является та великая истина, что негр не равен белому, что рабство – подчинение высшей расе – является его естественным, нормальным состоянием». И если отбросить официальную идеологию, то подавляющее большинство освободителей-северян вовсе не воспринимало негров как равных себе, даже если они относились к ним с сочувствием и симпатией.

Но дело и не только в неграх. В Америке существовала целая система расовых предрассудков по отношению к выходцам из Южной и Восточной Европы. «Настоящими американцами» считались только потомки первопоселенцев, «англосаксов», – т. е., фактически, североевропейцев-протестантов: англичан, шотландцев, голландцев, немцев, скандинавов. Все же прочие – славяне, азиаты, католики – ирландцы и «даго» (итальянцы, испанцы, португальцы) – это уже низшие сорта. В романе Джека Лондона «Лунная долина» главные герои – молодая пара именно такие потомки первопоселенцев, гордятся своим англосаксонским происхождением, гордятся участием своих отцов в Гражданской войне (конечно, на стороне северян) – и вместе с тем исполнены глубокого презрения ко всем этим «даго». Герой романа, простой возчик, говорит, что ни за что не будет работать в поле рядом с индейцами и китайцами.

Этот роман Д. Лондона вообще весьма любопытен в плане изображения того, каким образом создавалась и росла Америка. Герои романа, разочаровавшись в городской жизни, путешествуют по Калифорнии в поисках местечка, где они могли бы обзавестись своей фермой. Что же видят они в пути? Приученные к мысли, что именно коренные американцы-янки самые лучшие фермеры и самые оборотистые дельцы, они с изумлением обнаруживают, что недавние эмигранты – португальцы, славяне, китайцы, японцы, итальянцы в сельском хозяйстве и бизнесе далеко превосходят хвалёных янки, что они повсюду теснят последних, скупают их земли; старые же хозяева – коренные американцы проживают в городах денежки за распроданные земли, в то время как эмигранты трудятся в поте лица. Перед читателем встают картины беспрестанного сумасшедшего труда этих эмигрантов, на котором поднималось экономическое процветание Америки и множилось её благосостояние.