Павел Кочемаров - Энергетика истории. Этнополитическое исследование. Теория этногенеза

Национализм появился во Франции столетие с лишним спустя после гибели Жанны, во времена Религиозных войн, – то был культурный национализм. Он выразился в католическом движении против гугенотства. Во времена Жанны д’Арк к такому национализму не было повода: англичане хотя и разоряли Францию, но не угрожали её культурной самобытности, её вере. Когда же возникла угроза получить на французский престол короля-еретика, парижане сделались консерваторами и вступили в Католическую лигу. Культурный национализм или консерватизм, таким образом, есть реакция на экспансию чуждой культурной среды. Когда угроза миновала, это движение во Франции надолго затихает.

То же самое происходило на Руси. И здесь патриотизм предшествовал национализму. Автор «Слова о полку Игореве» – патриот, он глубоко переживает беды своей страны, зовёт к объединению сил для отражения внешних врагов, – но в его речах нет и следа национальных идей. Внешняя угроза в его время была чисто материальной, физической, а не духовной и культурной: русской культурной самобытности половцы не угрожали. В России, как и во Франции, культурный национализм появляется в стадии надлома при столкновении с чужой культурой. Первый его подъём был вызван польско-католической экспансией против России в годы Смуты. Затем, уже на исходе фазы надлома, культурный национализм сформировал мощное движение против исправления религиозных книг и обрядов по греческому образцу. После раскола в церкви это движение уходит вглубь и как бы незримо существует в недрах официальной России. Новая волна национализма (и в культурной и в новоевропейской форме) уже преимущественно на базе светской культуры поднимается в фазе инерции XVIII–XIX веков в связи с влиянием Европы и экспансией Запада.

Таким образом, очерёдность явлений в процессе этногенеза такова: патриотизм, как правило, предшествует национализму; последний (в форме культурной) появляется не ранее фазы надлома, – но только в случае реальной угрозы культурным традициям народа; если же такой угрозы нет, культурный национализм развивается гораздо позднее. Что же до новоевропейского западного национализма, то он впервые появляется в Европе в обскурационной фазе и затем уже распространяется по всему миру, как западное влияние.

Чем объясняется такая последовательность возникновения этих явлений? Здесь мы подходим к сути отношений этноса и нации, патриотизма и национализма. Ясно, что в основе и того и другого лежит этническое чувство. Но кроме чувства здесь необходимо ещё и сознание. Если этнос воспринимается личностью непосредственно, интуитивно, то национализм – это рациональная идеология. Национализм проявляется в процессе этногенеза не с его начала, а уже на спаде этнической напряжённости, в фазе надлома. Явление национализма – симптом ослабления этнического чувства. Пока интенсивность воздействия этноса на личность велика, она не имеет нужды в национализме, т. е. не испытывает необходимости в каком-либо рациональном утверждении своего исторического бытия. Эта утверждённость на ранней стадии этногенеза дана личности этносом непосредственно и не требует доказательств и рациональных подпорок. Поэтому народная масса не интересуется национализмом до самой поздней стадии этногенеза.

Когда напряжённость этнического поля падает и этническая связь слабеет, личность начинает ощущать одиночество и неуверенность. Теперь, чтобы утвердить своё историческое существование, она нуждается в средствах разума. Пустота, образующаяся в душе с ослаблением непосредственного этнического чувства, заполняется идеологией, рациональным осмыслением своеобразия родной этнической культуры и её места в истории.

Таким образом, различие между понятиями «народ» и «нация» – есть различие между той частью этноса, которая воспринимает его преимущественно интуитивно, и воспринимающими этнос преимущественно рационально. «Нация» – в узком смысле это не народ в целом, а лишь рационально мыслящая его часть, «интеллигенция» (термин употреблён в общетеоретическом, а не в социальном смысле). Можно также сказать, что нация – это «сознательная» часть народа (народа как этноса в целом). Понятно, что по мере прогрессирования обскурационного процесса «нация» растёт, а «народ» уменьшается. Понятно также, что национализм (культурный) – не только отражение обскурационного процесса, но и средство, ему противостоящее. Националисты противопоставляют угасанию этнического чувства доступные им средства разума, воли, исторической памяти. С помощью этих средств националисты пытаются вновь утвердить своё историческое бытие и противостоят распаду личности под натиском антисистемы.

Что такое национализм как духовное явление? Что он даёт человеку? Национализм расширяет сферу существования личности. Это выход из узкого индивидуального мира бытовых, семейных, хозяйственных интересов на простор своей страны, приобщение к великим историческим свершениям; осознание единения с другими людьми вокруг тебя и с другими поколениями людей, минувшими и будущими; причастность к существованию, бесконечно превосходящему силы, возможности и сроки жизни отдельного человека. Национализм – это самоутверждение личности в истории, это воля к историческому существованию. Этнос – тоже самоутверждение личности в истории, но самоутверждение интуитивное, чувственное; национализм же есть самоутверждение рационально-волевое.

Всё только что сказанное о национализме можно было бы с полным основанием отнести и к патриотизму. Эти два понятия духовно близкородственны, ведь в основе того и другого лежит этническое чувство, особым образом рационально осознанное. Однако есть между ними и разница. Патриотизм акцентирует внимание на политическом аспекте исторического существования, а национализм – на культурном. Поэтому патриотизм появляется в этногенезе раньше национализма, – ведь политические угрозы поджидают этнос на всём протяжении его существования; угрозы же его культурным традициям возникают позже, когда обскурационный процесс значительно продвинется. Впервые появившись в фазе надлома, в первый кризисный период, национализм затем на время затухает, – как правило, в данной фазе этносу удаётся справиться с угрозой его культуре. Сила этнического поля ещё велика, и на протяжении фазы инерции доминирует патриотическое сознание.

Патриотизм – тоже сознание своей национальности. Но это сознание гораздо менее рационально разработанное в культурном плане. Оно довольствуется самым общим образом – «Прекрасная Франция», «Русская земля». Объект патриотизма – страна, объект национализма – народ. Народ может потерять свою страну (как евреи, изгнанные из Палестины). О патриотизме в такой ситуации говорить не приходится, национализм же удвоит свою силу и значение. Если же страна «потеряет» свой народ; если этнос, создавший страну, исчезнет, растворится, умрёт, – то тут уже нет смысла говорить ни о национализме, ни о патриотизме. «Страна» – без народа, без культурной самобытности и этнической самостоятельности – это скорлупа без ядрышка, пустая оболочка без всякого содержимого; нечто бессмысленное, никому не нужное и ни на что не годное – именно таков либеральный патриотизм.