Коллектив авторов - История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

Апофеозом стратегических установок первого этапа правления Горбачева явился XXVII съезд КПСС, состоявшийся в марте 1986 г. Обещания, данные советскому народу «родной» коммунистической партией, были обширны. Особенно заманчиво звучали обещания удвоить к 2000 г. экономический потенциал СССР, в 2,5 раза повысить за тот же срок производительность труда и обеспечить каждой советской семье отдельную квартиру. В последнее обещание из здравомыслящих людей не поверил практически никто.

На съезде Горбачев говорил, что Сталин истребил ленинскую гвардию и исказил ленинские идеи, и надо вернуться к истокам коммунизма. Он призывал «активизировать человеческий фактор», вновь освоить опыт НЭПа и фабрично-заводских комитетов 1918 г. Выросший на кратком курсе ВКП (б), Горбачев скорее всего не подозревал, чем был НЭП в действительности и для чего он замышлялся Лениным. «Возродить НЭП», объединить социализм и рынок призывал главный консультант Горбачева в области экономики – академик Л. И. Абалкин. Идя в этом направлении, съезд, среди прочего, одобрил Закон о трудовых коллективах, предусматривавший выборы директоров предприятий советами трудовых коллективов и утверждавший принцип хозрасчета на предприятиях.

XXVII съезд подверг критике за утопизм прежнюю хрущевскую программу КПСС (она обещала полное построение коммунизма в СССР к 1980 г.), но его собственные решения были выдержаны в том же духе. Преемственность с прежними целями КПСС подтверждалась названием передовицы газеты «Правда», посвященной итогам съезда: «Наша цель – коммунизм!»

Конкретная реальность развивалась в явном противоречии с реформаторскими замыслами и обещаниями, свидетельствуя о полной исчерпанности возможностей коммунистической государственно-мобилизационной модернизации. Кризис советского социализма не ослабевал, но усиливался. Его зримым и трагическим проявлением стала катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции.

В ночь с 25 на 26 апреля 1986 г. в 1 час 23 минуты на четвертом блоке Чернобыльской АЭС (самом новом на станции, введенном в действие в 1984 г.) произошла крупная ядерная авария, равнозначная по выбросу радиации 500 атомным бомбам, сброшенным в 1945 г. на Хиросиму и Нагасаки. В атмосферу было выброшено около 190 тонн радиоактивных веществ и 8 тонн радиоактивного топлива. Пожар на станции длился почти две недели. С огнем боролись войска и мобилизованные по всей стране «ликвидаторы». Радиоактивному облучению подверглось около 7 млн человек. Тысячи людей получили запредельные дозы облучения. Площадь загрязнения долгоживущими радионуклидами составила сотни миллионов гектаров на территории Украины, Белоруссии и России. Отдельные пятна обнаруживались в Прибалтике и Польше. Катастрофу пытались скрыть. Первомайская демонстрация в Киеве проходила под радиоактивным дождем, о чём люди не ведали. Партийные чиновники, отправляя свои семьи вне очереди на самолетах и поездах из зоны поражения, на весь мир врали о безопасности людей в отравленных радиацией зонах. О резком скачке радиоактивности первой объявила Швеция, до которой достигла повышенная радиация. На ликвидацию катастрофы были брошены 84,5 тыс. человек, из которых к началу XXI в. более половины умерли от облучения или стали инвалидами.

Историческая справка

Чернобыльская катастрофабыла прямым следствием порочности советской системы безопасности на атомных станциях, некомпетентности высшего руководства и технических недоработок в реакторе РБМК-1000, из-за взрыва которого и случилась трагедия. Еще в 1975 г. на Ленинградской АЭС произошла авария: разгерметизировался канал на таком же реакторе, как в Чернобыле. Комиссия из сотрудников Института атомной энергии им. Курчатова разобралась в ее причинах и выдала рекомендации по устранению технических неполадок, но за 11 лет ничего не было сделано. В 1983 г., когда производилась загрузка реактора 4-го энергоблока технологическим топливом, были сделаны физические измерения характеристик активной зоны и обнаружено крайне опасное явление – стержни аварийной защиты при своем движении вниз в течение пяти секунд вносили в реактор не отрицательную, а положительную реактивность. Однако комиссия по физическому пуску сочла возможным допустить реактор к эксплуатации. С комиссией согласился и инспектор Госатомэнергонадзора. Начальник группы по надежности и безопасности атомных станций с реакторами РБМК лаборатории Института им. Курчатова, доктор физико-математических наук Вячеслав Павлович Волков неоднократно подавал докладные записки с обоснованием опасности реактора и давал предложения по его усовершенствованию. Внимания на них никто не обращал. Когда В. П. Волков приехал на Чернобыльскую АЭС и вскрыл массу нарушений техники безопасности, директор АЭС Брюханов сказал ему буквально следующее: « Что ты беспокоишься! Да атомный реактор – это самовар, это гораздо проще, чем тепловая станция, и персонал у нас опытный, так что никогда ничего не случится ».

Ни научный руководитель работ по созданию реактора академик А. П. Александров, ни главный конструктор академик Н. А. Доллежаль не сделали ровным счетом ничего для усовершенствования реактора ни после аварии на Ленинградской АЭС, ни после результатов пусковых испытаний в Чернобыле, ни после серьезных предупреждений В. П. Волкова. Незадолго до катастрофы академик Александров публично выступал по радио с заявлениями о «высочайшей надежности наших реакторов». 88-летний министр «Среднего машиностроения» академик Е. П. Славский 26 апреля 1986 г. заявил, что стабильность в советской атомной промышленности не вызывает сомнений, хотя есть и отдельные «узкие места», к которым относятся финансовые недоработки, слегка повышенный травматизм и какая-то «мелкая» авария на Чернобыльской АЭС. Ко времени этого заявления трагедия на Чернобыльской АЭС уже развернулась в полную мощь.

В ночь с 25 на 26 апреля 1986 г. дежурство по пожарной охране АЭС нес караул под руководством лейтенанта Владимира Правика. В 1 час 23 минуты ночи над энергоблоком вдруг взлетели горящие куски и искры, часть их упала на крышу машинного зала. Начался пожар. В 1 час 30 минут пожарная машина В. Правика прибыла к месту трагедии. По внешним признакам – отблескам пламени на кровле машинного зала и аппаратного отделения – лейтенант определил очаг горения и организовал тушение пожара со стороны машинного зала. Это было единственно верное решение, так как оно предотвратило крушение металлических ферм. Час и двадцать минут Владимир Правик находился под действием смертоносных лучей радиации, но свой долг он и его экипаж выполнили: распространение огня и еще более страшная катастрофа были предотвращены.