Теодор Моммзен - История римских императоров

В последнем акте великой драмы разрушения Римской империи германцами одно явление вызывает большое сочувствия, благодаря своему значению в эту эпоху глубокого упадка: Стилихон. Его современники испытывали к нему великую любовь и великую ненависть. Одни 791 изображали его как преданного императору подданного, который сильной рукой, покуда в нем были живы силы, поддерживал шатающееся здание, другие 792 осуждали его как изменника родине и преступника. Оба мнения в определенной степени справедливы, в основе каждого лежит что-то верное. Восток судит о нем благожелательнее, нежели Запад. Это объяснимо. Последствия его шагов отразились на Западе, и здесь Стилихон умер как преступник, совершивший тяжкое уголовное преступление. 793 Памятники ему свергли, имя осквернили, 794 память о нем заклеймили позором. Вот события, которые повлияли на поверхностно судящую публику. И поэтому Восток судил относительно беспристрастнее и благожелательнее, что более похоже на то, как должна судить история.

На Стилихона опиралось правительство обеих частей Империи, полностью — правление Западной империи. 795 Он был хорошим солдатом, прошедшим школу Феодосия, и был, как уже говорилось, близок к императорскому дому. Может быть, на смертном одре Феодосий поручил ему фактическую опеку над обеими частями [MH. III 228] Империи. 796 Так что, благодаря его личным связям, его можно рассматривать как члена императорского дома. В определенной степени он был зятем обоих императоров, поскольку Серена, племянница Феодосия, на которой он женился, была дорога Феодосию как дочь и заменяла ему дочь, которая ему не была дарована судьбой. 797 Стилихон был тестем Гонория, который был женат на обеих его дочерях — сначала одной, затем другой. 798 Если бы у этих браков было потомство, он был бы отцом-основателем императорского рода. Однако он не просто был зятем и тестем императоров, но и определил своего сына Евхерия в наследники престола. 799 Действительно, поскольку у Гонория не было детей, никто не был ближе к трону или к порядку наследования. Даже злейшие клеветники не упрекнули его в том, что он сам жаждал взойти на престол. Он хранил нерушимую верность презренному жалкому Гонорию. Он правил страной как солдат и в военном отношении провел знаменательную реформу: сконцентрировал верховное командование в одних руках. 800 Это, собственно говоря, должно было быть функцией императора. Однако поскольку последний не заботился об этом, то фактически Стилихону не оставалось ничего другого, как устранить высокопоставленных офицеров как magistri militum и соединить в своей собственной фигуре magister equitum et peditum in praesenti — в качестве генералиссимуса. 801

[MH. III 229] Это, конечно, противоречит конституции. Однако если бы высшие военные должности оставались заняты, то единое руководство армией было бы невозможно, поскольку император не справлялся с ним. Равным образом через его руки проходили все политические, государственные дела.

Что касается его убеждений, то здесь Стилихон натолкнулся на яростную оппозицию со стороны двух классов — патриотов и ортодоксов. Патриоты упрекали его в том, что он не римлянин. Происхождение его было неясно. Возможно, отец его был вандалом, 802 мать — римлянкой. Таким образом, патриоты видели в нем — поскольку вандалы относились к большой семье готов — представителя готского племени как разрушителя Римской империи, общий символ того времени. Несмотря на то что он рано заступил на службу к Феодосию, для римских патриотов он все равно оставался германцем. Кроме того, убеждение Атаульфа, согласно которому у одних готов ничего не получится и необходим альянс обоих народов, встретило большую симпатию со стороны римлян, и к достижению подобного альянса прилагались усилия. Ведь похожими соображениями руководствовался еще Феодосий в своей политике примирения. 803 Насколько опасно должно было быть такое переливание крови, было, конечно, очевидно, но ясно было также и то, что надежного, легкого и безопасного средства излечения для больной Римской империи не было. Насильственное лечение или верная гибель — третьего не было [MH. III 230] дано. Сам Стилихон опирался только на чужаков, его окружение состояло из одних варваров. Отряд гуннов был его непосредственной личной охраной, 804 у них он нашел верность, — не у готов, которые были уже коррумпированы и вступили в слишком тесную связь с римлянами. Среди готов у Стилихона были противники, 805 подлинную солдатскую верность у них уже нельзя было найти, для этого ему пришлось прибегнуть к помощи народа, который в большей степени был варваром. Сенат, солдаты и патриоты возмущались этой манерой защищать Рим с помощью его злейших врагов, что было слишком похоже на капитуляцию. 806 Так оно и было. Настрой простого сенатора, если можно так выразиться, воспринимал, похоже, щекотливую ситуацию, но вот нелегкий вопрос — как можно было поступить лучше? Другого выхода не было. То, что делал Стилихон, должно было делаться, и тем не менее из-за этого его люто ненавидели.

Кроме того, были еще ортодоксы. Они называли Стилихона язычником, 807 арианцем. Религиозные вопросы, конечно, не были для него насущными. Ему были ближе другие вещи; прежде всего он старался поддержать и удержать в равновесии трещавшее по всем швам государство. Как руководящий государственный деятель он смотрел на эти вопросы не так, как отдельный ортодоксальный гражданин. Гунны были еще [MH. III 231] язычниками; готы, которые уже не были язычниками, были арианцами. Стилихон набирал своих людей, где бы их не нашел и с какой бы целью не собирался их использовать, не расспрашивая об их конфессии. За это на него очень сильно обижались ортодоксы и тем самым осложняли его и без того трудную работу. В качестве опоры он вынужден был прибегать к помощи крайне ненадежного Гонория. Огромное влияние, которым обладал в Риме принцип законности, ничем другим так не характеризуется, как судьбой этого ничтожнейшего из всех властителей. Империя разваливалась на куски, после последнего поражения Стилихона мятежные солдаты убили множество офицеров, тем не менее Гонорий был для них святым, его и пальцем не тронули. 808 И на такого императора вынужден был опираться Стилихон, когда случилось последнее несчастье, Гонорий обманул доверие Стилихона подлейшим образом. Однако то, что в такой безнадежной борьбе Стилихон смог продержаться 23 года, — великое достижение.

Стилихон отдал страну германцам и все же сохранил верность императору. С Аларихом он сумел договориться. По существу, Аларих был в том же положении, что и Стилихон: тоже римский офицер, тоже ученик Феодосия, оба — германцы на службе у римлян, вполне понятно, что Стилихон не хотел уничтожать Алариха, хотя мог бы это сделать. Если нужен был германец, [MH. III 232] то Аларих, который, по крайней мере, понимал римскую сущность, был лучше, чем совсем дикий варвар. Снисхождение к Алариху, которое Стилихону засчитали как предательство, все же очень понятно. То, что Стилихон умел не только сражаться, но и уверенно побеждать, когда речь шла только о беспорядочной толпе варваров, он доказал в 405 г. в борьбе против Радагеза. 809 В это время Аларих вел себя спокойно.