Валентин Седов - Славяне в древности

В бассейне Припяти к ареалу культуры подклешевых погребений близки были земли милоградской культуры, определение племенной принадлежности носителей которой затруднено (скорее всего, это была одна из группировок периферийных балтов), но несомненно, что к этногенезу летто-литовцев они не имели никакого отношения.

На втором месте по значимости были славяно-германские контакты. Германские племена — носители ясторфской культуры — были северо-западными соседями славян. Как свидетельствуют материалы археологии, культурные контакты между этими этносами осуществлялись как непосредственно, так и через посредничество племен поморской культуры. О последнем свидетельствует множество предметов, получивших распространение в ареалах трех названных культур. Это булавки с лебедеобразными головками, булавки с головками, свитыми в ушко, чертозские и ковачевичские фибулы, двуухие сосуды. В окраинных землях ясторфской культуры встречаются сосуды с шероховатой поверхностью, весьма распространенные в памятниках культуры подклешевых погребений. Наоборот, из ясторфской в ареал последней проникли кувшины с широким ухом и покрышки специфического облика.

Соседскими взаимоотношениями населения культуры подклешевых погребений и ясторфской культуры обусловлено выявляемое лингвистами славяно-германское лексическое взаимопроникновение древнейшей поры. Надежные общеславянские заимствования из прагерманского получили характеристику в работах В. Кипарского 22. В.В. Мартынов, посвятивший этой тематике специальную монографию, не только исследовал лексические заимствования из прагерманского, но и выявил обратное проникновение — праславянские лексемы, воспринятые прагерманским языком, — датировав эти контакты I тыс. до н.э. 23.

На юго-востоке ранние славяне только на весьма небольшом участке могли соприкасаться с ираноязычными скифами. Археологические материалы не указывают на тесное взаимодействие этих этносов: находок или каких-либо иных элементов скифского происхождения в памятниках культуры подклешевых погребений не обнаруживается, как не ощущается и обратного культурного воздействия.

О славяно-иранских языковых отношениях написано множество исследований. Собранные наукой факты свидетельствуют о значительности славяно-иранских лексических схождений, об иранском воздействии на славянскую фонетику и грамматику и о контактах, затронувших идеологию, религиозную и социальную сферу жизни праславян 24. Все это, на первый взгляд, противоречит предлагаемым здесь выводам о славянской прародине и культуре ранних славян.

Между тем, большое число славяно-иранских схождений не дает оснований для утверждения, что контакты славян со скифским миром продолжались непрерывно в течение всего многовекового периода праславянской истории. Без временного распределения элементов славяно-иранского взаимодействия, без учета географических факторов суммарное рассмотрение их не может привести к надежным выводам.

Еще в 20-х гг. М. Фасмер отметил, что более или менее четких иранских компонентов в древнейших славянских лексических пластах удивительно мало 25. А. Мейе в статье, посвященной древним славянским заимствованиям из иранского, утверждал, что к таковым с уверенностью можно относить только лексему toporъ 26. Большой интерес в рассматриваемом контексте представляет статья О.Н. Трубачева, в которой отвергается существующая в науке концепция контактов между единым общеславянским языком и однородным древнеиранским миром 27. Исключив из собственно иранских схождения, восходящие к эпохе диалектных контактов внутри праиндоевропейского языка, исследователь показал, что большинство иранских заимствований в славянских языках являются региональными — они охватывают не весь славянский мир, а только отдельные его части. Вполне понятно, что региональные заимствования не отражают древнейшие, их нельзя относить к эпохе становления славянского этноса, они принадлежат уже к последующим этапам славянской истории, когда праславянский язык дифференцировался иа отчетливые диалекты.

Согласно Э. Бенвенисте 28, при рассмотрении древних славяно-иранских языковых связей необходимо различать три вида лексических схождений: 1) совместно унаследованные индоевропейские слова (слав. svetb, smwb); 2) прямые заимствования; 3) семантические кальки (иран. baga — слав. bogb\ авест. sravah — слав, slovo).

Общеславянские лексические заимствования из иранского единичны (toporъ ‘топор’, kotъ ‘загон для скота, небольшой хлев’ и guna ‘шерстяная одежда*) и принадлежат к культурным терминам, обычно самостоятельно передвигающимся из языка в язык, независимо от миграций илн соседских контактов. Так, иранская лексема kata достигла Скандинавии, a tapara — западно-финского ареала. Нет свидетельств и в области славянской фонетики или грамматики, которые бы указывали на славяно-иранские связи древнейшей поры. О.Н. Трубачев полагает, что славяно-иранские отношения начались около середины I тыс. до н.э. и затронули частично также антропонимию и этнонимию 29. Ниже будет сказано о возможной встрече одной из трупп населения, имеющей отношение к славянскому этногенезу, со скифами Поднепровья в III в. до н.э. Лингвистических же данных для такой датировки не имеется. Славянские антропонимия и этнонимия являются относительно поздними формированиями.

На юге и юго-западе соседями славян — носителей культуры подклешевых погребений — в первое время были племена лужицкой культуры, не затронутые миграцией поморского населения. Онн занимали Малопольшу, Силезию и Любусскую землю. Очевидно, что здесь сохранялось население, говорившее на древиеевропейских диалектах и, очень вероятно, что именовалось оно венетами/венедами. Этот этноним в Европе восходит к отдаленной древности, можно полагать, к древнеевропейской общности II тыс. до н.э. В предыдущей главе отмечалось, что из этой общности вышли венеты, зафиксированные источниками в Северной Адриатике. Античным авторам было еще известно кельтское племя венетов в Бретани, покоренное Цезарем во время походов 58—51 гт. до н.э. в Галлию 30. Трудно сказать, имеем ли мы здесь дело с остатками одного большого племенного образования, существовавшего внутри древиеевропейской общности, расчлененного последующими миграционными процессами, подобно тому, как это случилось с праславянскими дулебами, или же в массиве древнеевропейцев было несколько одноименных племен.

Этноним славяне — самоназвание славянского этноса. Очевидно, он появился не сразу с момента его становления. Формирование этноса и рождение этнонима — явления часто не одновременные. O.Н. Tpyбачев, уделивший в последнее время немало внимания этому вопросу, отмечает, что появлению этнонима обычно «…предшествовал длительный период относительно узкого этнического кругозора, когда народ, племя в сущности себя никак не называют, прибегая к нарицательной самоидентификации „мы“, „свои“, „наши“, „люди (вообщe)“. И далее исследователь пишет «…„своих“ объединяла в первую очередь взаимопонятность речи, откуда правильная и едва ли не самая старая этимология имени славяне — от слыть, слову/слыву в значении „слышаться, быть понятным “ » 31.