Валерий Романович - Религия и психические болезни

Манипулирование страхом и утешением позволяет духовенству удерживать верующих в лоне религии. А как же такая игра на чувствах отражается на самих верующих? Приведенные выше примеры дают исчерпывающий ответ на этот вопрос. Разумеется, отнюдь не каждый верующий доходит до нервных срывов. Более того, психика спокойно, по традиции верующих (если нет других причин для заболевания) остается в норме всю жизнь. Но и в этом случае духовному миру людей наносится безусловный ущерб. Равнодушие к жизни — вот в чем этот ущерб. И совершенно верно отмечает философ А. Б. Чертков, что вред, который причиняет религия психике человека, заключается и в том, что она делает человека пассивным именно тогда, когда от него требуются активные действия; она предлагает ему утешаться иллюзиями и призрачными надеждами, вынуждая его тем самым отказаться от достижения счастья на земле, даже в тех случаях, когда оно вполне достижимо.

В XV и XVI веках Европу захлестнула волна колдовских суеверий. Одновременно усилились и репрессии против подозреваемых в колдовстве. Все это явилось следствием глубоких социальных и культурных конфликтов.

Вера в демонов возникла на основе первобытных представлений о «злых духах» и впоследствии вошла составной частью во все позднейшие религии, в том числе в христианство и ислам. Бог и дьявол, ангелы и бесы — олицетворение добра и зла, света и тьмы. Эти два противоборствующих и взаимообусловливающих принципа представляют собою основу современных религий. Всякое зло на земле церковь объясняла (и сейчас не отказывается от такого объяснения) кознями сатаны. Например, «черную смерть» (чуму), которая в XIV веке унесла с собой каждого четвертого жителя Европы, церковь объявила результатом действия дьявольских сил; всеобщая паника привела к многочисленным проявлениям безумства и насилия.

Из глубокой древности идет и вера в колдунов, ведьм и т. п., якобы обладавших сверхъестественной способностью воздействовать на природу и общество. Это древнее суеверие не только не преодолено христианством и исламом, но даже усилено теми жестокими преследованиями, каким господствующая церковь подвергала несчастных, обвиненных в связи с дьяволом. В 1484 году римский папа Иннокентий VIII специальным документом (буллой) предписал церковному суду (инквизиции) разыскивать и привлекать к суду людей, «добровольно и сознательно отдавших себя во власть дьявола». Это послужило руководством к действию. А в 1487 и 1489 годах доминиканские монахи Яков Шпренгер и Генрих Инститорис издали свое сочинение «Молот ведьм». Воинствующее мракобесие и неукротимая злоба водили рукой этих «псов господних», как сами себя именовали монахи доминиканского ордена. В «Молоте ведьм» перечислялись даже способы опознания и изобличения женщин, «поддерживающих дружбу с дьяволом».

После выхода в свет этой «позорнейшей книги» (М. Горький) «охота на ведьм» приобрела устрашающие масштабы. Страх перед колдовством охватил всю Европу. В 1532 году вышел императорский декрет, согласно которому колдовство было признано тягчайшим преступлением на всей территории Священной Римской империи. В конце XVI века в Саксонии гадание каралось смертной казнью. В Англии в 1563 году вышел закон, осуждавший на смерть всех, кто был признан виновным в «заклинаниях с целью вызвать злых духов, в колдовстве, волшебстве и магии… которые вели к убийству и гибели человека».

XVI век, провозглашенный «зарей современного разума» (каким он и был в некоторых отношениях), явился также и веком суеверий. В этот период печаталось огромное количество «магических» книг. По дорогам Европы, по словам видного западного историка Янсона, скитались бесчисленные «волшебники» в виде «фокусников, продавцов мандрагоры, иллюзионистов, лекарей, плакальщиков, пожирателей пауков, гадальщиков, исцелителей, ловцов зайцев, людей, останавливающих пули, людей, неуязвимых для ножа, танцовщиков с саблями, крысоловов, торговцев любовными зельями».

Во времена инквизиции на одного «колдуна» приходилось около тысячи «ведьм». Истеричность и повышенная религиозность женщин способствовали эпидемиям демонизма и кликушества. Кроме того, женщины слабее и их легче было вынудить признаться в несовершенных действиях. «Всеобщее напряжение, страх перед пытками, настойчивость обвинений и постоянство признаний — все это создавало атмосферу повышенной коллективной внушаемости и способствовало широкому распространению демонологических идей», — отмечает известный русский историк психиатрии Ю. К. Каннабих.

Время от времени возникали вспышки коллективной истерии. Женщины, особенно в преклонном возрасте, добровольно сознавались в том, что они «ведьмы» и якобы совершили страшные преступления. Их беспощадно сжигали, хотя было ясно, что они не могли совершить этих преступлений. Случалось, что после посещения деревни инквизитором в ней не оставалось ни одной женщины — все без удержу доносили друг на друга, чтобы таким путем уцелеть самим. Были случаи, когда матери доносили на своих малолетних детей, и те сгорали па кострах. Маленькая девочка из Ратисбона призналась перед судьями и священниками, что «дьявол входил в нее в виде мухи и что она не раз вместе с дьяволом была в аду». После этого два юриста пришли к выводу, что ее не следует сжигать и достаточно «для предустрашения» растянуть несколько раз на дыбе, затем поставить к позорному столбу, проколоть раскаленным железом щеки и осудить на вечную ссылку. Монашенка-подросток Гертруда (14 лет) призналась, что жила и живет с демоном, производит падеж скота и вызывает бесплодие у женщин. В 1539 году один испанец, объявивший себя братом архангела Михаила, был сожжен на костре в Толедо. Какой-то старик заявил, что, если бы его не арестовали три дня назад, он уничтожил бы градом и камнями все па 25 лье вокруг.

Если не удавалось получить добровольных признаний, применялись ужасные орудия для пыток: дыба, тиски для пальцев и «сапог» — железная колодка, в которой сжимали ногу обвиняемого. Самым распространенным испытанием было погружение «ведьмы» в воду. Если женщина держалась на воде, ее признавали виновной, если тонула — оправдывали. При этом полагали, что дьявол, поселившийся в теле «ведьмы», «делает ее легче, хотя другие люди этого не замечают, и независимо от воли и желания ведьмы она всплывает на поверхность воды».

Сейчас трудно сказать, каков был истинный процент душевнобольных среди всех этих «ведьм» и «колдунов», где кончалось суеверие дрожащего за свою жизнь невежественного человека и где начиналось расстройство пораженной истерией психики. Массовые психозы охватывали сразу значительные группы людей, целые города и села.