Александр Кравцевич - Белорусы: нация Пограничья

Сегодня в Беларуси происходит настоящая «битва за память». Современный политический режим, восстанавливая советские нормы взаимоотношений массового сознания и государственной идеологии, стремится установить контроль над памятью. В эпицентре этой борьбы оказалась Вторая мировая война, которую официальная историография в полном соответствии с советской идеологией называет «Великой Отечественной войной советского народа» [3] См., напр.: Каваленя А.А., Літвін A.M., Саракавік І.А., Касовіч А.В. Беларусь напярэдадні i ў гады Вялікай Айчыннай вайны: вучэбны дапаможнік / пад рэд. А.А. Кавалені. Мінск, 2005. . Навязанный властями дискурс последней войны включает концепты самопожертвования белорусов как части советского народа, массового партизанского движения и победы как награды за подвиг [4] См., напр., текст выступления А. Лукашенко в честь празднования 60-летия освобождения Беларуси (3 июля 2004 г.). В частности, президент заявил, что «Беларусь потеряла каждого третьего своего жителя» (www.president.gov.by). . Делается очень многое, чтобы скрыть военную трагедию Беларуси, обусловленную столкновением на ее территории двух тоталитарных режимов — гитлеровского и советского. Именно такое восприятие войны все еще доминирует в памяти людей, переживших ее, а также в работах историков, которые пытаются противостоять идеологическому давлению.

Для анализа ситуации, которая сложилась в белорусской культуре памяти о Второй мировой войне, следует обратить внимание на тексты школьных учебников, которые превращаются в «места памяти» (Пьер Нора) и одновременно в «места забвения», и память людей, переживших войну.

Не так давно французский историк Пьер Нора провозгласил «всемирную победу памяти». По мнению исследователя, память является реальной связью с прошлым. Она всегда включает личное переживание, определенный экзистенциальный опыт и может претендовать на истину более «истинную», чем истина истории, а именно на истину живой памяти о пережитом. История при этом остается только репрезентацией прошлого, которая стремится к «объективности», опираясь на «документ» и выявленный (либо сконструированный) исторический факт. На последнее обычно сильно влияет профессиональная подготовленность исследователя и... зачастую специфика существующего политического режима, по крайней мере та степень свободы исследования, которую этот режим (или само общество) может предоставить историку.

В эпоху наций и национализмов история вышла за рамки научной дисциплины и превратилась в идеологическое средство формирования новой идентичности. Она стала претендовать на роль памяти нации. Особенно ярко эта функция истории проявлялась в периоды распада одних и формирования новых территориальных, национальных и политических сообществ. Однако на рубеже ХХ-ХХІ вв. проявилась тенденция ослабления нациоформирующей роли истории. Возможно, это связано с тем, что в большинстве европейских стран национальное постепенно уступает социальному и политическому.

Пьер Нора в поисках определенной замены истории предложил концепцию «мест памяти». В 1984 г. историк определял их как следы прошлого, с которыми современные поколения уже потеряли связь. Через 12 лет он уже характеризовал «места памяти» как феномен, который «приобрел статус символа в мемориальном наследии той или другой нации» [5] Nora Р. Czas pamięci // Res Publica Nowa. Nr 7, lipiec 2001 r. S. 37; см. также Джадт Т. «Места памяти» Пьера Нора: чьи места? Чья память? // Ab Imperio. 2004 Nr 1. С. 53. . В определенном смысле «места памяти» стали определяться как места встречи памяти и истории, как своего рода дискурсивная практика, которая способствует идентификации субъекта с той или иной нацией. При этом актуализация прошлого сама приобретает форму символа. Понятно, что таким символом не обязательно должен быть набор конкретных мест. Это вполне может быть дата, название, памятник, наконец, текст школьного учебника истории.

Государство и общество традиционно придают учебнику истории большое значение. Как отмечал французский исследователь Марк Ферро, образ других наций и образ своей собственной, который живет в нашей душе, определяется тем, как в детстве нас учили истории [6] Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах мира. М.: 1992. С. 8. . Это остается на всю жизнь.

Образ прошлого, который предлагает школьный учебник истории, играет интеграционную роль для нации. Одновременно школьное историческое образование является частью идеологического обоснования легитимности существующего политического режима. Важнейшим элементом этого является образ собственной нации и образ ее врагов. Особенное значение приобретают темы, связанные с такими событиями, которые можно трактовать как точку отсчета, символическое начало нового периода истории. Война обычно находится в перечне этих событий.

Следует также заметить, что каждый учебник истории как «место памяти» имеет собственную «коллекцию» фактов, личностей и понятий, которые предлагаются в виде своего рода национального или государственного канона. При этом тот же учебник отправляет в забвение другие важные факты, личности и понятия. Таким образом, он становится «местом забвения». Милан Кундера однажды справедливо заметил, что сохранение памяти — это тоже одна из форм забвения.

Как же выглядит в качестве «места памяти» («места забвения») текст школьного учебника истории Беларуси, в котором освещаются события Второй мировой войны? Отражается ли в нем «пограничная» ситуация Беларуси? Какой образ собственной нации предлагается учащимся и в какой ипостаси предстает враг нации?

Для ответа на этот вопрос попытаюсь проанализировать тексты последнего поколения советских учебников и нескольких поколений учебников постсоветской Беларуси. Главное внимание будет уделяться понятийному аппарату, освещению проблемы ответственности европейских государств за развязывание Второй мировой войны, оценкам агрессии СССР против Польши в сентябре 1939 г. и присоединению Западной Беларуси к БССР и СССР, освещению военных действий лета 1941 г. в Беларуси, характеристике немецкого оккупационного режима и движения Сопротивления, а также оценкам белорусского вклада в победу над Германией.

В первые годы независимости учащиеся белорусских школ все еще пользовались советским учебником истории Беларуси (1982, на русском языке) [7] Абецедарский Л.С., Баранова М.П., Павлова Н.С. История БССР: учебник для средней школы / под ред. П. Петрикова. Минск, 1982. . Понятие «Вторая мировая война» в нем совершенно отсутствовало. Также отсутствовала информация о международных отношениях в Европе в конце 1930-х гг. и о тех соглашениях, которые приблизили начало войны [8] Эти темы изучались в курсе «История СССР». . События сентября 1939 г. были представлены следующей схемой: 1 сентября 1939 г. началась агрессия Германии против Польши. Польская армия была разбита, и советское правительство решило взять под «охрану жизнь и имущество трудящихся Западной Беларуси». Последние с радостью приветствовали «освободителей» из СССР. Правда, в конце темы неожиданно выяснялось, что на самом деле Красная Армия «освобождала» трудящихся не от немецких войск, а от «польских помещиков и капиталистов».