Ирвинг Финкель - Ковчег до Ноя: от Междуречья до Арарата

Столица империи Навуходоносора являлась в то время самым большим городом в мире, сама империя – огромна, власть и богатство царя – безграничны. Жизнь в целом была стабильной. Город был великолепен; посвященный богу Мардуку, он находился под его покровительством – величайшего бога вавилонского пантеона, победившего силы тьмы и создавшего мир таким, каким он должен быть, как рассказывается об этом в Энума элиш, вавилонском эпосе о сотворении мира. Мардук выбрал город Вавилон своим домом на все времена, и вавилонский царь – его представитель на земле.

Чтобы обнаружить и понять факт присутствия вавилонской традиции в Библии, нам надо представить себе то психологическое и религиозное состояние, в котором находились еврейские пленники, впервые увидев этот огромный город вокруг огромной башни, в котором им теперь надо было поселиться. Они были, если можно так выразиться, целой общиной вынужденных переселенцев, перемещенных из их разрушенной столицы в столицу чужого и намного более сильного государства. Поносимые своими пророками за нечестивое поведение, дрожащие от страха в ожидании немыслимых кар, лишившиеся почти полностью своего былого благосостояния, они наконец подошли к вавилонским городским воротам – настоящие перемещенные лица.

Мы до сих пор почти ничего не знаем о том, что сталось с этой перемещенной общиной. Нам известно, что самые знающие и умелые нашли себе место в столице, в то время как основная масса иммигрантов, несомненно, была размещена в пригородах больших городов и там, где имелась нужда в рабочих руках. Судьбу одной группы еврейских переселенцев мы, однако, можем проследить от самых городских ворот, через которые они вошли в Вавилон, благодаря так называемым табличкам дворцового архива. Они представляют собой журнал учета продуктов (таких, как ячмень и оливковое масло), выдававшихся для поддержки разных перемещенных групп населения. В частности, на них обнаружены записи о выдаче продуктов юному царю Иехонии и его окружению, считавшимся «гостями империи» [105]:

30 литров (масла) для Йаукина, царя Иудейского,

2½ литра для пяти сыновей царя Иудейского,

4 литра для восьми иудеев, по У литра на каждого.

В этом журнале также упоминаются еврейские плотники и лодочники, в полном соответствии с перечислением групп депортируемых евреев у пророка Иеремии. После нескольких десятилетий заключения царь Иехония был, наконец, освобожден:

Вавилонский список продуктов для пленного царя Иехонии, в котором он назван по имени

27В тридцать седьмом году пленения Иехонии, царя Иудеи, в том году, когда Эвил-Меродах стал царем Вавилона, он выпустил Иехонию, царя Иудеи, из темницы на двадцать седьмой день двенадцатого месяца. 28Он говорил с ним дружелюбно и возвысил его над всеми царями, бывшими с ним в Вавилоне. 29Иехония сменил свои темничные одежды и остаток своих дней всегда ел за царским столом. 30Изо дня в день он получал от царя постоянное содержание всю свою жизнь.

Этот Эвил-Меродах (по-аккадски Амель-Мардук) был царевич, наследник престола после Навуходоносора; судьба его, однако, незавидна: он царствовал всего два года, в 562–560 гг. до Р. Х., и был убит. Согласно Хронике Иерахмиила, составленной неким французским раввином в XII веке на основе неизвестных нам источников, этот царевич, носивший сначала имя Nabū-šuma-ukīn, был заподозрен отцом в дворцовом заговоре и брошен в темницу, где томился Иехония. Этот эпизод не описан в Библии, но зато найдена вавилонская клинописная табличка, на которой царевич Набу-шума-укин в поэтической форме обращается из темницы к богу Мардуку; позднее, взойдя на царство, в благодарность за свое избавление он сменил свое имя на «Амель-Мардук», т. е. «человек Мардука».

Проследить дальнейшую судьбу евреев в Вавилоне не представляется возможным ввиду скудости имеющихся на сегодняшний день археологических и письменных данных. Некоторые имена в вавилонских записях предположительно принадлежат евреям – но это нельзя считать надежным свидетельством [106].

Некоторые заключения можно, однако, сделать на другом уровне. Поскольку в 587 г. до Р. Х. вавилонская армия полностью разрушила иерусалимский Храм и весь город, у еврейских изгнанников не осталось никаких материальных объектов, на которых могла бы основываться их культура и национальная идентичность. Их политическая и религиозная столица разрушена, их идущая от Давида древняя царская династия прервалась. У них больше не было культового центра, вокруг которого могла бы сформироваться их религиозная жизнь, – остановился сложный годовой круг богослужений и жертвоприношений, совершавшийся в их Храме в течение бесчисленных поколений.

Вообще-то религиозная жизнь евреев не предполагала, что для совершения богослужения нужны какие-либо изображения их бога. Их религия, если не принимать во внимание многочисленные отклонения и искажения, столь яро обличавшиеся их пророками, была строго монотеистической верой в единого всемогущего бога, которого никто не может увидеть. Вторая из десяти заповедей говорит: Пусть не будет у тебя других богов, кроме Меня [141], и при буквальном прочтении в ней не обнаруживается утверждения, что других богов не существует, – наоборот, в ней можно увидеть допущение, что другие боги есть, но они для других народов. Бог евреев был богом мужского пола, не имевшим ни имени, ни жены, ни детей. Эта религия, в особенности извлеченная из своего обычного контекста, была чисто концептуальной верой в неосязаемое, не основанной ни на каких образных параллелях или материальных предметах. В отличие от окружавших их вавилонян, у евреев не было божественного изваяния, восседающего на божественном троне, принимающего их жертвы и выслушивающего их прошения, взирая на них сверху вниз с видом мудрого родителя. Ветхозаветная еврейская религия с самого начала радикально отличалась от всех предшествовавших ей и современных ей религий тем, что бог евреев оставался абстрактным понятием, далеким и невидимым, без изображений и без окружающей его семьи. Никакая другая религия античности не могла бы сохраниться, оставаясь полностью сконцентрированной на единственном боге, которого невозможно увидеть. Когда евреи пришли в Вавилон, эта их абстрактная вера, а вместе с ней и их национальная идентичность остались без всякой образной и предметной поддержки [142].

Представим себе еврейского иммигранта в дружеской беседе с вавилонянином где-нибудь на рыночной площади. Он вряд ли найдется, как ответить на совершенно естественные вопросы собеседника – как зовут вашего бога? как он выглядит? где он живет? кто его жена? сколько у него детей? Следует, однако, отметить, что в эту самую эпоху происходят существенные сдвиги в религиозном сознании вавилонян. Постепенно сформировалась идея, что вавилонский государственный бог Мардук не столько царь над всеми другими богами – это был его традиционный статус, – сколько один-единственный реально значимый бог. В течение почти трех тысячелетий месопотамские культуры изобиловали множеством больших и маленьких богов, но именно в нововавилонский период мы видим, как на фоне этого богатого политеистического пантеона проявляются структуры вновь возникающего монотеизма. Взять хотя бы вот этот безобидно выглядящий маленький богословский текст [107]: