Наталья Павлищева - София Палеолог. Первый кинороман о первой русской царице

На вопрос жены Иван не фыркнул, как делал раньше, а серьезно ответил:

– Строили и не только в Новгороде. Во Владимире собор куда больше Софии. Да много где.

– А почему сейчас не строят?

– Разучились.

– Как так?

И снова князь спокойно объяснил, не отмахнулся:

– Чтобы чему-то научиться, нужны двое – ученик и учитель. А ордынцы у нас год за годом лучших умельцев или забирали, или убивали. Чаще второе, потому как умельцы на врагов работать не желали. В Новгороде остались, но они в стороне. А если некому учить, то скоро и учиться некому будет.

Он со вздохом снял сапоги, отбросил в сторону, снял кафтан, оставшись в одной рубахе, потом потянул через голову и ее. София старательно отводила глаза, но взгляд упорно возвращался к гладким мышцам сильного торса.

Князь не замечал (или делал вид, что не замечает?) взгляда жены. Сама она уже была в тонкой рубашке, сквозь ткань которой проступали темные круги сосков.

Иван снова сел, задумчиво глядя куда-то в стену. Что он там видел, этот до сих пор загадочный для Софии князь?

– Говорят, что русские князья сами виноваты в приходе Орды, мол, звали друг против друга. Потом, может, и звали. Но Орда сильней, всегда была сильней. У них народа тьмы и живут войной и грабежом. Все, кто под Ордой, не только строить, все делать разучились. Пока там, – он кивнул куда-то неопределенно, – в Риме учителя ученикам знания и мастерство передавали и вперед шли, мы по лесам прятались. Отстали очень.

София замерла. Впервые муж раскрывал ей свое видение мира, пусть только кое-что, но это уже начало.

– Ты меня спрашивала, почему в Москве только иконы, а таких портретов, как твой, не рисуют. На Руси только церкви выстояли, только иконы и сохранились. Ордынцы чужих богов боятся обижать, потому редко церкви трогали и даже грабили не всегда. А других мастеров, чтобы не иконы, а портреты писали, у нас нет. Людей толковых много, но учиться не у кого. А сами будем придумывать долго.

Что-то подсказывало Софии, что в этой фразе и кроется главное, о чем хочет поговорить муж.

Москва действительно отстала, и не только в строительстве, за стеной лесов она словно спала столько лет.

– Многих ли в Риме знаешь?

– Кого? – удивилась вопросу София.

– Тех, кто строить умеет, пушки лить, монету чеканить, рудознавцев, мосты чтоб строили… Али неведомы такие, ты все танцами да песнями занималась?

София сумела скрыть легкую обиду из-за прозвучавшей в голосе Ивана насмешки, взяла себя в руки и спокойно ответила:

– Знаю такого.

– Чем знаменит?

– Колокольню в Болонье передвинул. Другую выровнял в Венеции, но она потом упала не по его вине. Много что умеет. Зачем он тебе?

– На Русь поедет?

Тут уж княгиня не смогла сдержаться:

– Куда?!

Теперь Ивану понадобилось усилие, чтобы спокойно ответить:

– В Москву. Ты же приехала и жива, медведи да волки не съели, от мытья не померла, от еды тоже.

– Не знаю, – честно призналась София. – Он старый уже.

– Я его не самого кирпичи класть заставлю, а надзирать, чтобы больше вот такого, – кивнул в сторону окна, София поняла, что имеет в виду Успенский собор, – не случилось. Откуда этого мастера знаешь?

– Аристотель Фиораванти с моим наставником епископом Виссарионом дружен был. Он много куда ездил мосты строить, только мастера к своим городам привязаны, просто так уехать не могут.

– Почему?

София была рада что-то пояснить мужу, теперь она благодарила судьбу за то, что нередко оказывалась рядом с епископом Виссарионом, когда тот беседовал со знающими людьми. А на память и сообразительность византийская царевна никогда не жаловалась, это Андреаса вовсе не интересовало, что там писал Плифон или о чем беседуют Виссарион с Фиораванти, София слушала и запоминала.

– В Италии мастера не сами по себе, а в гильдиях состоят. Гильдия убеждается, что мастер может хорошо работать, и только после этого выдает разрешение. Но гильдия и отвечает, если что-то не так. И если мастер состоит в гильдии в Венеции, то едва ли ему разрешат строить где-то еще. А Фиораванти мастер известный…

– Мне не известность его нужна, а опыт и умения. Чем больше умеет, тем лучше. Можешь ли ему написать, пригласить, чтобы приехал?

– Ему?.. Может, лучше кардиналу Виссариону, он скорее решит?

– Это тому, что мне тебя сватал? – Иван весело хмыкнул: – Толковый малый.

Хорошо, что такой отзыв не слышал сам епископ… Но София весело кивнула:

– Он.

Муж притянул ее к себе:

– Если твой Фиораванти так же хорош, как ты сама, то его нужно скорей привезти в Москву!

– В чем хорош? – поддержала шутку София, очень надеясь, что продолжение будет соответствующим.

Князь опрокинул ее на перину:

– Потом договорим. Хватит твоему лону отдыхать, мне еще сын нужен!

Царевна полыхнула горячим пламенем, в котором смущения и желания было поровну, но признаваться, что сама желает родить сына не меньше, не стала.

Ночь получилась бурной, а утром, одеваясь, Иван Васильевич напомнил:

– Про письмо епископу своему подумай.

– Я напишу, сегодня же напишу. А кто повезет?

– Есть у меня дьяк толковый, все что надо сделает. Где твой мастер служит?

– Не помню, кажется, в Венеции.

– Тем лучше, я у них мастера на Тревизана выменяю! Взамен дурня умницу получу, коли все так выйдет, – с удовольствием хохотнул Иван. – А епископу напиши, что мастера не обидим и хорошо заплатим. Ежели что не понравится, так он к тебе жаловаться прибежит, ты ведь у нас защитница знатная.

Он снова был насмешлив, даже задирист, но теперь София знала, что за этой личиной скрывается совсем другой человек. И еще понимала, как сможет выполнить совет мудрой Анны Васильевны Рязанской о голове и шее. Да, такую голову не всякая шея выдержит, но и не всякая голова такой шее, как византийская царевна, годится. Великий князь Иван Васильевич годился. Со всех сторон очень годился его супруге Софии Фоминичне Палеолог.

В итальянские города поехал опытный и хитрый Семен Толбузин. Он должен был отвезти подарки великого князя венецианскому дожу и нанять хотя бы одного (лиха беда – начало) мастера, лучше чтобы все умел, еще лучше, если будет сам Фиораванти, о котором княгиня столько хвалебных слов сказала.

У Толбузина были письма к дожу и к епископу Виссариону. София не знала, что ее наставника уже почти год нет на свете, епископ умер в тот же день, когда София венчалась с Иваном, став великой княгиней. Епископ словно выполнил свое обещание морейскому деспоту Фоме Палеологу выдать замуж его дочь и покинул этот мир.

Через несколько дней после отъезда Семена Толбузина приехал посол Андреаса и Мануила Дмитрий Грек, который и рассказал о епископе Виссарионе. Софья поплакала, все же епископ много сделал для нее и был заботлив, хотя излишне строг и скуп. Но именно это помогло ей в Москве жить под тяжелой дланью мужа, который тоже был очень строг и не менее скуп.