Коллектив авторов - История России XX век. Эпоха сталинизма (1923–1953). Том II

В целом, после окончания Второй мировой войны численность «Зарубежной Руси» резко сократилась, несмотря на пополнение «перемещенными лицами». После смерти Сталина ее общая численность оценивалась в 260 тыс. Центр тяжести эмиграции сдвинулся из славянских стран Восточной Европы, где легче было сохранить русское национальное лицо, в заокеанские страны, где скорейшая ассимиляция поощрялась государством. Но избегали растворения «в европейском ласковом плену» (слова Н. Туроверова) не те, кто случайно оказались в стороне от основных культурных потоков, а как раз наоборот, те, кто принципиально старался остаться русским и научить быть русскими своих детей и внуков. Немало было таких семей, где строго наказывали детей за употребление дома английского или французского языка, а матери, высовываясь из окна, кричали играющим в футбол во дворе своим ребятишкам – «дети, говорите по-русски!» И чистая литературная русская речь, и высокая русская культура сохранялись наиболее патриотически мыслящим остатком русской эмиграции и через двадцать, и через семьдесят лет после изгнания, и во втором, и в третьем, и в четвертом поколениях.

Документ

Из обращения генерала Деникина

(написано в январе 1946 г. в США):

«…Ничто не изменилось в основных чертах психологии большевиков и в практике управления ими страной. А между тем в психологии русской эмиграции за последнее время произошли сдвиги неожиданные и весьма крутые, от неосуждения большевизма, до безоговорочного его приятия… К глубочайшему сожалению, по такому опасному пути пошла и наша эмигрантская церковь, под водительством митрополита Евлогия, осенившая сменовеховство духовным авторитетом…

Первый период войны… Защита Отечества. Блистательные победы армии. Возросший престиж нашей Родины… Героический эпос русского народа. И в душах наших не было тогда сомнений. В помыслах своих, в чувствах мы были едины с народом.

С народом, но не с властью.

На этой струнке играют и «советские патриоты», и сменовеховцы, дружным хором прославляя советскую власть, которая-де «подготовила и организовала победу» и потому «должна быть признана национальной властью…» Но ведь советское правительство ставило себе целью не благо России, а мировую революцию, внося даже соответственное положение в устав Красной армии… Советы, так же как и Гитлер, собирались «взрывать мир» и для этого именно создавали такие колоссальные вооружения. Между тем, при наличии России национальной, с честной политикой и прочными союзами, не могло бы быть «гитлеровской опасности», не было бы и самой Второй мировой войны…

Но вот, когда Красная армия вышла за пределы российских земель, большевицкий Янус повернулся к миру своим подлинным лицом. И тогда началось раздвоение в эмигрантской психологии. Ибо, по мере того, как советская стратегия на штыках российских несла народам освобождение, советская политика претворяла его в порабощение. Нелепо применять такие термины, как «историческая задача России», «славянофильство», «объединение славян», к кабальным договорам, заключенным Советами с коммунистическими или коммунизанствующими правительствами, ими насильно поставленными, под глухой ропот народов. Наоборот, советская оккупация дискредитирует идею славянского единения, возбуждая горечь, разочарование, даже враждебность против СССР, увы, отождествляемого с Россией.

Наконец, третий этап: война окончена, идет борьба за мир. Вместо этого Советы ведут вызывающую политику, грозящую восстановить против них внешний мир, грозящую нашей родине новыми неисчислимыми бедствиями третьей мировой войны, с небывалыми еще ужасами. Все более нарастает приглушенная пока, ненависть к СССР…

К СССР, но и… к России.

И вот эти-то именно эксцессы советской политики в убогом сознании «советских патриотов» вызывают особенно бурный прилив ксенофобии и показной, аффектированной «национальной гордости».

…«Советские патриоты» и сменовеховцы подходят к вопросу еще и с другой стороны: они представляют советскую политику неумеренных требований и злостного вмешательства во внутреннюю жизнь чужих народов – как необходимую самооборону против предполагаемого нападения с Запада. В сущности – против англосаксов, ибо в данное время только эти державы могли бы организовать и противопоставить надлежащую силу большевицкому напору. Но тогда к чему же все пустословие в Сан-Франциско? Из Москвы идут бурные протесты против Западного блока, еще не существующего, когда под эгидой советского правительства лихорадочно создается Восточный блок.

…В самом деле, что могло бы ныне угрожать России – действительно миролюбивой, когда весь мир устал от войны, расстроен, погряз в своих собственных нестроениях и опасностях… Когда Тегеран, Ялта, Потсдам, Сан-Франциско были рядом уступок и «отступлений» западных демократий… Когда радио и пресса свободных стран в большинстве случаев стараются избегать всего, что могло бы раздражать могущественного союзника, а правители расточают льстивые похвалы «отцу народов»… Когда народы и правительства испытывают явный страх перед колоссальной потенциальной силой восточной державы, перед неуязвимостью ее безграничных просторов и перед… аморальностью правящей в ней власти.

Во всяком случае, можно сказать с уверенностью, что жизненные интересы России не потерпят ущерба и что ни англосаксы, ни кто-либо другой не выступит против России, если только большевизм тем или иным путем не схватит их за горло.

В предвидении такой возможности необычайно важно, чтобы мир не отождествлял советскую власть с народом российским. Недопустимо поэтому замалчивать зло, ею творимое, воздерживаться от осуждения и, тем более, оправдывать – из опасения, якобы «повредить России». Ничто так повредить России не может, как оправдание большевицкого режима и большевицкой агрессивности.

Надо правду называть правдой, ложь – ложью и преступление – преступлением.

Генерал А.И.Деникин». – Свободный голос. Сб. 1. Париж. 1946, февраль. С. 11–12.

В.Д. Поремский. Стратегия антибольшевицкой эмиграции. М.: Посев, 1998.

Н.А. Кривошеина. Четыре трети нашей жизни. М.: Русский путь, 1999.

Э.-Б. Гучинова . Улица «Kalmuk Road». История, культура и идентичности калмыцкой общины США. СПб.: Алетейя, 2004.

G. John. Russia Abroad: Writers, History, Politics. Washington, D.C.: Birchbark Press, 1999.

Культурная и научная жизнь эмиграции, замершая во время войны, возобновилась после 1945 г., но уже по убывающей кривой. Те, кто ушли из России – старели, многие уже умерли за первые, очень трудные в житейском смысле, четверть века изгнанничества. Далеко не во всех семьях русского рассеяния сохранялась и передавалась традиция родной русской речи и принцип ответственного служения завоеванному большевиками отечеству и «подсоветскому» русскому народу. Далеко не во всех, но очень во многих. Однако без почвы России, на эмигрантской «гидропонике», русская культура изгнания давала в новом поколении, никогда не жившем в России, в целом более тощие плоды. Отсутствие родной почвы до некоторой степени компенсировалось свободой политической, духовной и нравственной, в которой творили русские люди, и живым и всесторонним общением с национальной культурной элитой тех стран, в которых они жили. Для второго поколения первой волны русского рассеяния языковый барьер уже не стоял вовсе. Свободно говоря на родном языке, выросшие за границей русские дети столь же свободно владели и основными европейскими языками.