АКАДЕМИЯ НАУК СССР, АКАДЕМИЯ МЕДИЦИНСКИХ НАУК СССР - НАУЧНАЯ СЕССИЯ, ПОСВЯЩЕННАЯ ПРОБЛЕМАМ ФИЗИОЛОГИЧЕСКОГО УЧЕНИЯ АКАДЕМИКА И. П. ПАВЛОВА (28 июня — 4 июля 1950 г.)

Необходимо в полной мере учесть, что та высшая функция мозга, которую мы называем психическим, сознанием и т. п., в течение целых тысяче л е т и й изучалась людьми, не только не знавшими основных закономерностей нервных процессов, но и внутреннего строения мозга и, естественным образом, даже не подозревавшими на протяжении длительного времени о существовании какой-либо связи между психической деятельностью и нервной системой.

Основные понятия психологии (ум, воля, чувство и т. д.) складывались в свое время без всякого участия морфологии и физиологии мозга — исключительно описательным путем, а происхождение психической деятельности было окутано непроницаемым мраком, и эта деятельность казалась проявлением какой-то глубоко загадочной, непостижимой, таинственной силы (энтелехии, души, жизненной силы и т. п.).

Успехи микроскопической техники во второй половине и, особенно, в конце XIX и в начале XX в. в значительной мере содействовали развитию нормальной и патологической морфологии головного мозга и, в частности, изучению тончайшего строения его высших отделов. Цитоархитектоничеекие и миэлоархитектонические исследования получили широкий размах.

Но что касается физиологии, а вместе с тем и патофизиологии высших отделов головного мозга, то здесь дело обстояло совсем иначе: вместо изучения закономерностей течения и взаимодействия высших нервных процессов при физиологических и патологических условиях, в течение длительного времени производились упорные попытки установить мозговой анатомический субстрат для основных психологических и психопатологических понятий. Если можно так выразиться, стремились во что бы то ни стало уложить психологический и психопатологический узор на морфологическую канву мозга.

Именно таким путем возникло старое учение о локализации психических функций, искавшее в мозгу специальные центры для ощущений, для представлений, для памяти, для ассоциативной деятельности, центры для волевых актов, для эмоций и т. д.

Точно так же пытались локализировать в разных отделах, долях и даже в отдельных извилинах и бороздах мозга различные психопатологические нарушения.

Совершенно ясно, что это психоморфологическое направление было очень далеко от истинной физиологии и патофизиологии высших отделов центральной нервной системы.

Во второй половине прошлого века и в самом начале текущего столетия зарубежные ученые, и в особенности немецкие психиатры Мейнерт и Вернике, стремились с помощью психоморфологического направления заново перестроить психиатрию. Однако эта попытка не увенчалась успехом.

В 1920-1930-х годах, в связи с возросшими успехами морфологии мозга, снова оживились попытки перестроить психиатрию на основе корреляций между психопатологией и патологической анатомией мозга, причем особенную активность в этом направлении проявили опять-таки немецкие психиатры Клейст и Пётцль, стремившиеся обосновать так называемую «мозговую патологию» (Gehirnpathologie).

Если в свое время Мейнерт и Вернике не могли прибегнуть к физиологии высших отделов головного мозга потому, что таковая еще не существовала, то полное игнорирование физиологии и патофизиологии высших отделов центральной нервной системы представителями вновь возродившегося психоморфологического направления, притом присвоившего себе без достаточного основания наименование «мозговой патологии», было уже ничем не оправдано и могло найти объяснение лишь в шовинистических, антирусских и антисоветских тенденциях тогдашней немецкой психиатрии.

Огромное значение достижений отечественной физиологии центральной нервной системы — трудов Сеченова, Введенского, Ухтомского, Самойлова и в особенности созданных И. П. Павловым и его школой физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности для психиатрии — не подлежит в настоящее время никакому сомнению. Если для прошлого столетия попытки установить непосредственные корреляции между психопатологией и патологической анатомией мозга имели прогрессивное значение, то возвращение на тот же самый путь в наши дни при условии игнорирования, поверхностного знания или одного лишь декларативного признания павловского учения, что иногда еще встречается, является большой и недопустимой ошибкой.

Оценивая вышедшее из недр немецкой психиатрии так называемое «мозго-патологическое» направление, можно сказать, пользуясь выражением Андрея Александровича Жданова, что «одна и та же идея в различных конкретных исторических условиях может быть и реакционной и прогрессивной» (Выступление на дискуссии по книге Г. Ф. Александрова 24 июня 1947 г., Госполитиздат, 1947, стр. 21). Психоморфологическое направление в психиатрии, игнорирующее, явно недооценивающее или, тем более, под прикрытием декларативного признания враждебно относящееся к современным достижениям отечественной физиологии и патофизиологии высших отделов нервной системы, не может претендовать на положение передового, прогрессивного течения в советской психиатрии. А между тем ни для кого не секрет, что среди ряда ведущих наших психиатров еще и теперь имеются лица, усиленно пропагандирующие идеи так называемой «мозговой патологии» и до сих пор не осознавшие значения павловской физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности для дальнейшего развития отечественной психиатрии.

Нельзя без горечи вспомнить, что в течение длительного времени и еще совсем недавно все попытки приложения павловского учения к задачам психиатрии неизменно встречались «в штыки», пренебрежительно именовались «словесной шелухой» и рассматривались как «огромная механистическая опасность» для советской психиатрии. В то же время павловскому учению противопоставлялась то пресловутая «мозговая патология» (Шмарьян), то какая-то, будто бы созданная, по словам проф. Шмарьяна, совместными трудами некоторых ведущих московских и ленинградских психиатров «динамикофизиологическая концепция», призванная заново перестроить психиатрию, то, наконец, «учение об интеграции, дезинтеграции, реинтеграции и патологической интеграции», основоположниками которого надо было считать английского физиолога Шеррингтона и московского психиатра проф. Гуревича.

К сожалению, подобные тенденции все еще не изжиты в нашей психиатрии и до сегодняшнего дня!

Вышедшие в течение последних лет монографии, посвященные старым и новым проблемам психиатрии или более частным вопросам, например психическим нарушениям при опухолях мозга, а также вновь изданные руководства по психиатрии, несмотря на декларативное признание павловского учения, не обнаруживают у авторов этих книг серьезного овладения хотя бы основами физиологии и патофизиологии высшей нервной деятельности, изобилуют грубейшими ошибками в данном отношении и свидетельствуют лишь о самом поверхностном знакомстве авторов с учением И. П. Павлова.