Аннелиз Фрейзенбрук - Первые леди Рима

О причинах, стоящих за этими жестокими убийствами, спорили многие века. Один из самых ранних сохранившихся рассказов, написанный в конце IV века, утверждает, что Крисп отверг сексуальные домогательства своей мачехи, и что мстительная Фауста обвинила его в изнасиловании, — эта версия позднее повторялась неоднократно. Согласно ей, после казни сына Константина терзали угрызения совести и, подстрекаемый разъяренной матерью Еленой, он приказал сварить Фаусту в бане. Хотя детали этой легенды варьируются, эта история об обольщении и предательстве явно давала много пищи для сплетен в IV и V веках — несмотря на то, что литературные сторонники Константина назвали ее клеветой. Но она несет в себе слишком много сходства с сюжетами греческих трагедий или с библейскими сценами (такими, как история попытки соблазнения Иосифа женой Потифара), чтобы мы могли принять ее за чистую монету. [850] Frakes (2006), 94 — о сходстве с историей Потифара.

Недавно были выдвинуты альтернативные версии смерти Фаусты, включая предположение, что это был всего лишь несчастный случай — результат неумелой попытки произвести аборт в струе горячей воды. [851] Woods (1998), 77. Среди многих методик аборта, практиковавшихся римской медициной — таких, как тяжелые физические упражнения, кровопускание, а также вагинальные свечи с кардамоном, миррой, серой и горькой полынью, — были и продолжительные горячие ванны: настоянные на льняном семени, пажитнике, мальве и полыни, они действительно считались эффективным средством изгнания эмбриона. [852] Lefkowitz and Fant (1992), no. 355. Но красноречивые знаки damnation memoriae , включая случай в Сорренто, где надпись, первоначально посвященная Фаусте, была сбита и заменена другой, посвященной Елене, являются достаточным доказательством, что произошел какой-то катастрофический скандал — может быть, вызванный политическим противостоянием между Криспом и отпрысками Фаусты. Позднее один из племянников Константина и его наследник, упорный антихристианин Юлиан Отступник, использует эту тему как аргумент, насмехаясь над обратившимися в христианство и утверждая, что так они пытаются получить отпущение своих грехов. [853] О надписи из Сорренто см. Brubaker (1997), 59; McClanan (2002), 16–17; Frakes (2006), 94-5.

На фоне этих печальных событий Елена отправилась в путешествие, которое определило ее жизнь, — когда ее возраст приближался к восьмидесяти годам, всего за пару лет до собственной смерти. Около 327 года, когда пыль на смертях Фаусты и Криспа осела, пожилая мать императора отправилась в паломничество в Святую землю в сопровождении лишь собственной свиты. Целью ее, согласно Евсевию, было проследить пути Иисуса Христа и «проверить с имперским вниманием восточные провинции с их поселениями и людьми». Он записал основные моменты путешествия, которые включали посещение церквей, связанных с важными эпизодами истории христианства, таких как пещера Рождества Христова в Вифлееме или место на Масличной горе, где Иисусу было сообщено о вознесении на небо.

Кроме церкви Рождества Христова и церкви Вознесения она осмотрела огромное число других церквей в регионе — все от имени своего сына. Когда впечатляющая свита Августы проезжала через каждый новый город, собирались толпы, чтобы поглазеть на нее, надеясь извлечь пользу в виде денег и одежды, которые она раздавала бедным от имени имперской казны, на что Константин дал Елене разрешение. Солдаты и рабочие копей тоже пользовались ее щедростью:

«Она осыпала бесчисленными подарками жителей каждого города и лично каждого, кто приближался к ней; величественной рукой она бесконечно распределяла дары в рядах солдат. Она делала бесчисленные подарки нищим и беднякам, оказавшимся без поддержки — некоторым в виде денег, другим обильно раздавая то, в чем они нуждались, чтобы прикрыть тело. Некоторых она высвобождала из тюрьмы и из копей, где они трудились в жутких условиях, она освобождала жертв мошенников, а некоторых возвращала из ссылки». [854] Eusebius, Life of Constantine 3.44. Полное описание Евсевием путешествия Елены см. Life of Constantine 3.42-7. См. также E.D. Hunt (1982); Drijvers (1992), chapter 5, passim; Pohlsander (1995), chapter 8, passim.

Евсевий был уверен, что путешествие Елены было мотивировано личным христианским благочестием, но понимал, что исполнение имперского долга тоже требовало ее внимания. Время путешествия Елены неизбежно вызывает подозрение, что ее отъезд был связан со смертью Фаусты и Криспа, что это удачный ход, придуманный для отвлечения внимания от неприятного послевкусия убийств, а также чтобы успокоить недовольство в восточных провинциях, так недавно отвоеванных у Лициния. Сообщения о присутствии в свите матери Фаусты, Европы, добавляли масла в огонь — намекая, что экспедиция, вероятно, должна была символизировать единство семьи Константина. [855] E. D. Hunt (1982), 33; Lenski (2004), 16.

Личные религиозные воззрения Елены, как и вопрос, действительно ли Константин принял христианство, впоследствии стали предметом тщательного расследования. В посвященном ей некрологе Евсевий заявил, что Константин «сделал ее богобоязненной, хотя она не была такой прежде». Эта версия событий одновременно оказалась и приукрашена, и разрушена христианскими писателями поздней античности и их средневековыми последователями. Например, согласно одной из легенд, Елена была последовательницей иудаизма и писала Константину из своего родного города Дрепана, пытаясь уговорить сына тоже принять эту веру. Но папа Сильвестр, известный в литературе как человек, который крестил Константина после излечения его от проказы, одержал верх на публичных теологических дебатах с двенадцатью раввинами и благодаря необыкновенному воскрешению мертвого быка ошеломил Елену настолько, что повернул ее в другую сторону и обратил в христианство. Другие же хроникеры настаивали, что именно Елена обратила Константина, и никак иначе. [856] Drijvers (1992), 34-7; Pohlsander (1995), 24; Lieu (2006), 303-4

Хотя женщины действительно играли значительную роль в обращении к христианству задолго до Константина, вопрос, кто из них обратился раньше, и насколько искренним было это принятие новой веры, уже неразрешим. Но Августа, путешествующая по землям империи, одаряя страждущих и открывая новые строительные объекты, была, без сомнения, невиданным явлением. Ливия, Агриппина Старшая, Сабина и Юлия Домна много времени проводили в дороге, сопровождая своих мужей или путешествуя в одиночку. Известность таких поездок опровергает мнение о таинственности путешествия Елены и о том, что это была второпях организованная акция, имевшая целью загладить впечатление от недавнего скандала.

Вовсе не Елена изобрела концепцию паломничества в Святую землю; другие христианские странники делали это до нее. Но Елена была первой паломницей, о которой сохранилась детальная информация. Она отличалась от Сабины, Юлии Домны и других путешественниц тем, что совершила такое путешествие без сопровождения мужа или сына, ведомая лишь личными религиозными убеждениями. Этим шагом она не только популяризировала паломничество в Святую землю, но стала образцом для поколений женщин римской элиты, которые последовали по ее стопам. Эти женщины включали Паулу, близкую знакомую Иеронима, который написал эпитафию по записям ее путешествия в 380-х годах; Эгерию, путешествовавшую в том же десятилетии и оставившую собственный рассказ об этой поездке; двух Меланий — Меланию Старшую, аскета, представительницу сенаторской элиты, основавшую в Иерусалиме монастыри, и ее внучку, Меланию Младшую. Последняя была подругой Илии Евдокии, жены императора V века Феодосия II, она подтолкнула императрицу совершить путешествие в Святую землю не один раз, а дважды. [857] О Елене как новаторе см. E.D. Hunt (1982), 49; Brubaker (1997), 58–62; Holum (1999), 70-5.