Валерий Замыслов - Иван Болотников (Часть 2)

После третьего кубка Куракин и вовсе повеселел - вино было крепкое, но Васильев посмотрел на боярина смуро.

"Задавили мужика, вот и бежит на Дон. Нет бы чуток слабину дали, господа вислобрюхие!"

Куракин, не замечая насупленного взгляда атамана, навалился на снедь, благо на столе было всего довольно. Осведомился:

- Когда ж за беглых возьмешься, Богдан Андреич?

- А вот как от крымца отобьемся, так и возьмусь.

- Тяжеленько будет, атаман. Беглых прорва. Тыщами лезут на Дон, стрелецкие заставы не управляются. У меня вон полста оратаев сбегло, а пымали только троих. Мудрено мужика остановить.

- Мудрено, боярин. Но ежели крепко за него взяться, - остановим, не пустим на Дон.

- Да как крепче-то, атаман?

- А вот так, боярин, - Васильев глянул на дверь и придвинулся к Куракину. - Надо вкупе с Москвой браться. Одних царевых застав мало. Мыслю своих донцов поставить.

- Своих? - озадаченно протянул Куракин. - Этих-то смутьянов? Пустое речешь, атаман. Наслушался на площади.

- Кричали больше из голодранцев. Но есть у нас и добрые казаки, те, что на Дону издавна. Их у нас тысячи. Соберем из домовитых станицы - и в Верховье. Ни один беглый не проскочит.

- А нонешных горлопанов куда денешь? У тебя их, почитай, целая рать.

Васильев к Куракину еще теснее.

- И горлопанам сыщем место. Лишь бы царь помог... Я вот что мекаю, боярин. Голытьба в набег просится. Давно норовит в поход уйти. И пусть идет!

- Куда ж, атаман?

- На Волгу, боярин. Вас, бояр, громить да купчишек зорить. Пусть снаряжаются.

Куракин оторопело глянул на Васильева.

- Рехнулся, атаман! Да мыслимо ли дело голытьбу на бояр напущатъ? То бунт!

- Погодь, боярин, уйми гнев. Не на бунт призываю. Помыслы мои иные. И царь будет доволен, и на Дону станет спокойно.

- Не разумею тебя, Богдан Андреич, никак не разумею.

- Сейчас уразумеешь, боярин. Но хочу упредить, - разговор наш держи в тайне великой. Иначе ни мне, ни тебе головы не сносить.

- Не болтлив я, Богдан Андреич. Богом клянусь, - истово перекрестившись, заверил Куракин.

Васильев поднялся и толкнул ногой дверь. В сенях никого не было. Атаман вновь подсел к боярину, но заговорил не сразу, все еще не решаясь высказать задуманное.

- Коли от татар отобьемся, голытьбе в куренях не усидеть - в набег подастся. Многие с Дона уйдут, то и добро. Дурную траву - с поля вон. Придет голытьба на Волгу, захочет купцов и бояр зорить, а угодит в капкан.

Куракин вновь непонимающе глянул на Васильева, и тот наконец прояснил:

- О разбойном походе извещу на Москву. Борис Годунов уж сколь лет помышляет покончить с крамолой на Дону. Вот и пусть изводит. Прикажет снять цареву рать с Оки - и конец голодранцам. Уяснил, боярин?

- Вот ты каков, - крутнул головой Куракин. - Коварен, Богдан Андреич, ох, коварен. Ужель своих донцов не жаль?

- Какие они "свои"? - желчно отмахнулся Васильев. - Они добрым казакам житья не дают. Не нужны они Дону!

В тот же день Куракин заспешил в Москву.

ГЛАВА 9

КРЫМСКИЙ ПОВЕЛИТЕЛЬ

Вскоре все казачье Понизовье собралось в Раздорах. Покинула свою станицу и родниковская повольница во главе с атаманом Болотниковым.

Раздоры готовились к осаде.

Пушкари и затинщики чистили пушки, пищали и самопалы, возили к наряду16 картечь, ядра и бочки с зельем. Казаки волокли на стены бревна, колоды и каменные глыбы, втаскивали на затинный помост медные котлы со смолой. В кузнях без умолку громыхали молоты: бывшие посадские ремесленники ковали мечи и копья, плели кольчуги, закаливали в чанах сабли и точили стрелы.

Многие казаки прибыли в Раздоры по Дону; на берегу скопились сотни челнов, будар и стругов. Болотников как-то посмотрел с крепостной стены на суда и покачал головой.

- Не дело, казаки. Надо убирать струги.

- Пошто? - не понял его Федька. - Струги могут и понадобиться.

- Татарам, Федор. Придут и спалят. А того хуже - ров судами завалят и под самый тын перескочат. Дело ли?

- Не дело, друже, - кивнул Берсень.

- Разумно Болотников гутарит, - поддержал Ивана казак Гришка Солома. Татары нам лишь спасибо скажут. Убирать надо струги.

- Ужель в город тянуть? Пуп сорвешь, - молвил Васюта.

- Тяжеленько, - вздохнули казаки.

- Пошто в город? Струги для воды ладили. Упрячем в плавнях, и ни один поганый не сыщет. Без струга на Дону - как без коня. Авось еще и на море соберемся. Так ли, донцы?

- Так, детинушка! Нельзя нам без стругов!

В тот же день все суда были надежно укрыты в донских плавнях.

Раздоры ждали вестей. Три раза на дню в город прибывали дозорные и доносили:

- Тихо в степи. Татар не видно.

- На курганах молчат.

Донцы недоумевали:

- А, может, ордынцы стороной прошли? Взяли да и махнули Муравским шляхом.

- И то верно, сакма тореная. Пошто орде крюк давать?

Однако на другой день гутарили иное: сторожевые курганы ожили, задымили кострами. Первыми заприметили татар дозорные родниковской сторожи. Казак Емоха, напряженно вглядываясь в степь, вдруг подтолкнул локтем соседа-повольника.

- Глянь, Деня. Небоскат будто почернел. Аль тучи набегают?

- Зрю... Колышутся тучи-то... Да то ж орда, Емоха!

- Орда?.. Уж больно велика. Весь небоскат в сутеми.

- Тьма-тьмущая! Орда, Емоха!

Казаки поспешно запалили костер; над высоким курганом взметнулся столб дыма. Емоха и Деня вскочили на коней и стрелой понеслись к соседнему дозору, расположенному в двух верстах. Но там дым тотчас увидели и запалили на кургане свой костер; затем взвились дымы на третьем и четвертом курганах...

Хан Казы-Гирей двинулся на Русь. Несколько лет он готовился к этому набегу. Он жаждал добычи и мести. Последний большой поход на урусов был неудачен. Казы-Гирей успешно дошел до Москвы, захватил богатый ясырь и награбил много добра; оставалось взять столицу урусов. Но русская рать, вставшая под Москвой, разбила ханские тумены и погнала в степь.

Тщеславный Казы-Гирей не оставил мечты о захвате столицы урусов.

- Я покорю Русь! - кричал он своим приближенным. - Москва будет лежать у моих ног. Неверным не устоять против моих славных багатуров17. С нами аллах!

Взгляд Казы-Гирея остановился на турецком паше, прибывшем в Бахчисарай из Царьграда.

- Готовы ли твои янычары, Ахмет?

Статный рыжебородый паша в высокой белой чалме и шелковом халате с рубиновыми пуговицами учтиво склонил голову.

- Готовы, великий хан. Султан султанов и царь царей, повелитель земель Магомет Третий в великом гневе на московского государя. Он выделил из своего войска тридцать тысяч спахов18 и янычар. Они бесстрашны, как львы. Вместе с твоими багатурами они испепелят Русь.

Крымский хан знал, что султан Магомет давно недоволен Москвой. Дерзость урусов не знает границ: они не только посягают на Крымское ханство, но и протягивают руки к Иверии, Кахетии и Кабарде, они заигрывают с Персией - заклятым врагом Османской империи.