Алексей Исаев - Вторжение. 22 июня 1941 года

Сегодня, с позиций послезнания, для нас текст этой директивы выглядит достаточно странно. О каком Люблине может идти речь, когда обладающие огромным численным перевесом немецкие войска перемалывают приграничные дивизии? Если задаться вопросом, соответствовала ли Директива № 3 сложившейся на границах обстановке, то ответ будет однозначным – нет. Но если поставить вопрос по-другому: соответствовала ли Директива № 3 дневным донесениям округов? – ответ будет положительным. Нельзя не согласиться с начальником оперативного отдела фронта И. Х. Баграмяном: «Невольно подумалось, что оптимизм оценок в документе из центра во многом был навеян и нашими довольно бодрыми донесениями». [357]

В отечественной историографии не раз высказывалась точка зрения о том, что Директивы № 2 и № 3 являются попыткой действовать в соответствии с «Соображениями…». [358]Однако с этим тезисом трудно согласиться. Во-первых, наряд сил для наступления Юго-Западного фронта, по планам первой операции, далеко превосходил действительный состав приграничных армий на 22 июня 1941 г. Во-вторых, упускается из виду, что в «Соображениях…» помимо действий в направлении Люблино Юго-Западному фронту ставилась куда более амбициозная задача: «ударом с фронта Сенява, Перемышль, Лютовиска разбить силы противника на Краковском и Сандомирско-Келецком направлениях и овладеть районами Краков, Катовице, Кельце, имея в виду в дальнейшем наступать из этого района в северном или северо-западном направлении». [359]Упоминания об этой задаче в Директиве № 3 нет, войскам Юго-Западного фронта предписывается лишь «уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь». [360]Эта группировка оценивалась всего в несколько дивизий, и ее разгром представлялся вполне посильным для 5-й и 6-й армий.

Приведенный выше анализ документов показывает, что за несколько часов до получения Директивы № 3 командование фронта уже разобралось в обстановке и отдало необходимые указания, призванные ее стабилизировать. Директива из Москвы в принятые решения уже никак не укладывалась. Рациональным зерном в ней было, пожалуй, только требование задействовать против наступающей немецкой группировки не менее пяти мехкорпусов.

Вскоре после получения Директивы № 3 в штаб фронта прибыли начальник Генерального штаба генерал армии Г. К. Жуков и назначенный членом Военного совета фронта Н. С. Хрущев. Г. К. Жуков поддержал принятые М. П. Кирпоносом и М. А. Пуркаевым решения. Позднее в мемуарах Георгий Константинович писал: «Я предложил М. П. Кирпоносу немедленно дать предварительный приказ о сосредоточении механизированных корпусов для нанесения контрудара по главной группировке армий «Юг», прорвавшейся в районе Сокаля». [361]В оперативной сводке штаба фронта от 20.00 22 июня для мехкорпусов уже обозначены задачи, ориентирующие их на контрудар в район Сокаля. [362]

В отданных штабом Юго-Западного фронта после получения Директивы № 3 распоряжениях ее влияние никак не просматривается. Напротив, прослеживается понимание сложившейся обстановки и стремление реализовать план по ее стабилизации. В частном боевом приказе № 2, адресованном 6-й армии, военный совет фронта четко указывает на направления главных ударов 1-й танковой группы: «Противник, введя мотомех. соединения в направлении на Устилуг Влодзимеж (Владимир-Волынский. – А. И .) и Кристинополь Радзехув на фронте 5 армии создал угрозу разрыва фронта обороняющихся частей». [363]На телеграмме стоит время 3.10 23 июня. Далее в приказе командарму-6 предписывалось направить 4-й мехкорпус против наступающих на Радзехув войск противника и обещание поддержать ударом авиаполка бомбардировщиков. Также И. Н. Музыченко было обещано, что для отражения атак пехоты на фронте его армии будет задействован 8-й мехорпус (у Равы-Русской).

Прибывший из Москвы Г. К. Жуков прекрасно осознавал сложности с тем, чтобы добиться исполнения отданных распоряжений. Баграмян вспоминал: «Жуков поинтересовался, имеем ли мы проводную связь с Музыченко. Получив утвердительный ответ, генерал армии сказал, что побывает у него, а пока переговорит с ним. Кирпонос распорядился немедленно вызвать командующего 6-й армией к аппарату. Выслушав доклад командарма о состоянии войск, о противнике, Жуков особо подчеркнул, насколько важно, чтобы 4-й мехкорпус как можно быстрее был переброшен на правый фланг армии. Вскоре Г. К. Жуков в сопровождении представителей штаба фронта выехал в 8-й механизированный корпус генерал-лейтенанта Д. И. Рябышева, чтобы на месте ознакомиться с состоянием его войск и ускорить их выдвижение из района Львова на Броды». [364]

По итогам беседы с Г. К. Жуковым, И. Н. Музыченко в 2.00 ночи 23 июня пишет общий приказ по армии, в котором уже не предусматривается использование 4-го мехкорпуса под Перемышлем и Радымно. В задачах корпуса А. А. Власова речь уже идет о «пархачской механизированной группировке противника». Пархач – это город к югу от Крыстынополя. Однако время уже было потеряно. Если бы приказ на выдвижение 4-го мехкорпуса для действий в районе Радзехува был отдан несколькими часами ранее (в 18.00 22 июня), шансов ввести его в бой против немецких танков 23 июня было бы гораздо больше.

Однако не следует думать, что в немецких штабах в ночь с 22 на 23 июня царила эйфория. Наступление 1-й танковой группы под Владимир-Волынском откровенно забуксовало. Еще меньше энтузиазма на этом фоне вызывали сообщения о приближающихся советских резервах. В ЖБД 6-й армии этот момент отражен следующим образом: «Командование армии считает, что корпус в нынешнем составе и с имеющимся набором сил не в состоянии успешно отразить контратаку крупных механизированных сил русских, о приближении которых через Луцк сообщалось и которые, как ожидается, в течение ночи займут исходные позиции в районе Влодзимирца». [365]Речь идет, скорее всего, о выдвигавшихся с востока частях 19-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса.

Несколько факторов вместе привели к смене первоначальных планов и даже определенным разногласиям между штабами 1-й танковой группы и 6-й армии, которой группа Клейста была подчинена 22 июня. В ЖБД 1-й танковой группы этот момент излагается следующим образом: «Между 0.00 и 0.30 начальник штаба армии вызывает по телефону начальника штаба ТГр и сообщает ему, что по приказу фельдмаршала Рейхенау 13-я тд должна перейти в подчинение III AK в связи с критическим положением у Влодзимирца [Владимир-Волынского. – А. И .]». [366]

Начальник штаба ТГр К. Цейтцлер [367]решительно выступил против этого решения, стремясь сохранить первоначальный план операции. Согласно ЖБД 1-й танковой группы аргументация строилась следующим образом: «Ситуация в районе Влодзимирца будет исправлена исключительно за счет успехов на центральной «панцерштрассе». Танковая группа изначально считалась с возможностью того, что на одном из направлений будет задержка. Лучшее решение – как можно быстрее продвигаться на других направлениях. Если перебрасывать дивизию с одной дороги на другую, то обе дороги окажутся заблокированными на 24–36 часов». [368]По мнению К. Цейтцлера, с советскими танками можно было бы справиться с помощью авиации.