Алексей Исаев - Вторжение. 22 июня 1941 года

Немедленной атаки на базу ни с суши, ни с моря, ни с воздуха не последовало, но вечером она подверглась налету со стороны немецкой авиации (финны пока предпочитали действовать тайно). О результатах налета достаточно откровенно пишет исследователь обороны Ханко А. Чернышев: «Эту первую бомбежку ПВО базы прозевала. Несмотря на то что все соединения и части были заблаговременно приведены в боевую готовность, зенитные батареи открыли огонь по самолетам, когда они, сбросив бомбы, уходили, истребители так и не поднялись в воздух. Посты ВНОС, расположенные рядом с охраняемыми объектами, не могли заблаговременно обнаружить подход самолетов противника и дать возможность вовремя ввести в бой все средства ПВО базы».

В других условиях у Ханко были все шансы стать маленьким «Таранто», но в целом первый день войны прошел на изолированной базе достаточно буднично. ВМБ Ханко удерживалась до 2 декабря 1941 года.

«Там, где обнаруживался противник, он упорно и храбро сражался до последнего. О перебежчиках и сдавшихся в плен не сообщается. Бои, таким образом, гораздо серьезнее, чем во время Польской и Западной кампании», [451]– эти слова в ЖБД 3-й танковой группы, пожалуй, лучше всего характеризуют первый день Великой Отечественной войны. Важные слова здесь «где обнаруживался». Советские войска встретили 22 июня 1941 г. в разреженном построении, поэтому далеко не всегда могли чисто технически оказать сопротивление силам вторжения. Ситуация для них была изначально проигрышной и невыгодной.

С другой стороны, внимательное изучение событий «черного дня календаря» 22 июня 1941 г., так или иначе, приводит к выводу, что никакая другая армия не могла осуществить вторжение в СССР с той же эффективностью, с которой это сделал вермахт. Любую другую армию мира надолго остановили бы ДОТы приграничных укрепрайонов КОВО и ЗапОВО. Другие ВВС не смогли бы провести столь широкомасштабную операцию по уничтожению авиации противника на аэродромах. Удар первого дня, конечно, еще не был сокрушительным для войск приграничных округов – они еще сопротивлялись. Однако силам вторжения удалось нанести тяжелое поражение назначенным для прикрытия границы советским частям, захватить узлы обороны УРов. Причем произошло это на широком фронте, а не только на направлениях главного удара танковых групп.

22 июня Приграничные сражения и летне-осенняя кампания 1941 г. в целом только начинались. Красная Армия еще располагала достаточно сильным козырем в лице механизированных соединений. Собственно, именно они стали наиболее эффективными игроками в последовавшие за вторжением дни. При этом общий развал обороны армий прикрытия бросал мехкорпусам вызов, который они не везде могли принять. К тому же мехкорпуса на танках старых типов обладали весьма ограниченными возможностями воздействия на противника. Собственно, это сразу же было продемонстрировано избиением Т-26 под Пружанами в Белоруссии 22 июня. Сильнейший 6-й мехкорпус Западного особого округа был скован боями с пехотой под Гродно, но одновременно осталось неприкрытым минское направление. Итогом стало окружение советских войск под Белостоком и Минском. Лишь в Киевском округе наличие большого количества мехчастей с Т-34 и КВ позволило поднять почти все брошенные перчатки. Это позволило замедлить продвижение ГА «Юг», но достаточно дорогой ценой.

Возвращаясь к событиям собственно 22 июня 1941 г., нельзя не отметить наиболее успешных для Красной Армии эпизодов. Это, во-первых, успех в обороне Брестской крепости и Владимир-Волынского укрепрайона, а во-вторых, успех контрударов 41-й и 87-й стрелковых дивизий. Во всех этих случаях имело место сочетание обстоятельств и грамотных действий бойцов и командиров. Причем помнить о действиях командира 41-й стрелковой дивизии генерала Микушева нужно не то, что он пересек границу (что неправда), а то, что он грамотно сочетал оборону и наступление с опорой на узел обороны укрепрайона.

Один из самых спорных вопросов истории войны – это, разумеется, что было бы при своевременном получении армиями особых округов приказов на занятие позиций на границе? Частично этот вопрос обсуждался. В главе о действиях Прибалтийского особого военного округа уже показывалось на примере Таураге, что разреженная оборона с плотностью 30–50 км на дивизию не обеспечивала устойчивости позиций. Разумеется, укрепленные районы (которые в Прибалтике еще не были доведены до минимально боеготового состояния) существенно повышали оборонительные возможности войск армий прикрытия. Тем не менее перехода качества ДОТов на новой границе в количество войск все же не произойдет. Немцы в первую очередь выигрывали бы артиллерийскую дуэль с обороняющимися советскими войсками. Поэтому можно сказать, что в случае занятия позиций на границе сценарий разгрома войск особых округов был бы другим. При этом события первого дня войны, безусловно, развивались бы совсем по-другому. Войска Красной Армии добились бы 22 июня успеха в обороне, пусть даже временного и не на всех направлениях. Скорее всего, удалось бы задержать наступление 17-й армии в Львовском выступе. Следует признать, что козырь в лице весьма совершенных в техническом отношении узлов обороны УРов КОВО и ЗапОВО не был использован в полной мере. Однако обвал в Прибалтике был практически предопределен, соответственно, и охват фланга Западного фронта оказывался неизбежным.

Полукапонир Струмиловского УРа. Гарнизоны УРов стали одними из главных героев 22 июня 1941 г.

Радикальное решение, позволяющее удержать оборону на границе, – это сосредоточение назначенных по плану первой операции сил в особых округах. Т. е. отсутствие упреждения в развертывании. Нельзя не сказать, что относительно перспектив такого сражения есть мнение, безусловно, авторитетного человека – маршала Г. К. Жукова. Причем он высказывался на эту тему даже дважды. В первый раз это был не опубликованный при жизни Георгия Константиновича отзыв на статью Василевского. В нем Жуков сформулировал свою мысль следующим образом:

«Думаю, что Советский Союз был бы разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе… Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».

Через некоторое время он снова высказался на эту же тему в разговоре с историком В. А. Анфиловым о проекте «Соображений…» от 15 мая 1941 г. В 1965 г. Георгий Константинович сказал: «Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом».