А Волков - Зодчие

Иоанн и его свита пришли в восхищение, а я не находил себе места... Как подорвать авторитет людей, способных создать такое чудо красоты?..

Модель была с величайшим искусством сделана из деревянных брусков, фигурные главы покрыты тонкими листами позолоченной меди. Аккуратная и точная раскраска давала совершенное подобие белого камня и красного кирпича.

Так вот для чего уединялся Голован! Но это же сверхъестественно - в три месяца создать поразительное произведение искусства...

- Таков будет памятник взятия Казани! - с гордостью сказал Голован.

Нельзя не признаться, что он был хорош, со своей величавой осанкой, с глазами, горящими вдохновением. Но с этого момента я возненавидел его сильнее, чем Барму...

Царь радовался, как ребенок дорогой игрушке.

- Кто из вас сделал это чудо?

- Вот он, государь! - показал Барма на помощника. - Он с молодости искусен в таких строительствах, почему и замыслил сделать таковое подобие...

- Прекрасно, прекрасно! - повторял Иоанн в упоении.

Вдруг глаза его запылали гневом:

- А где клеветники, что оболгали вас, что распускали злостные небылицы? Проклятые! Какое дело погубить задумали!

Хорошо, что под сводами подвала был сумрак, слабо освещаемый свечами, иначе я выдал бы себя. Страх охватил меня. Мне казалось, что грозные глаза Иоанна глядят прямо на меня, пронизывают насквозь.

Я съежился за широкими боярскими спинами. Как я хотел бы стать червяком, заползти в щель пола... Говорят в таких случаях, что это угрызения нечистой совести. Ерунда! Я просто испугался разоблачения: ведь моя карьера рухнула бы с позором...

Впрочем, все обошлось благополучно, меня ни в чем не подозревают: московиты недогадливы.

Успокоившись от гнева, царь привлек Барму и Голована, обнял и расцеловал их.

- Вижу, - сказал он торжественно, - что вы верные слуги и заботитесь о величии русской земли и прославлении моего царского рода. Награжу я вас выше всякой меры, а сейчас...

Он снял со своих пальцев два драгоценных перстня и подал смущенным и обрадованным архитекторам. Те благодарили царя, кланяясь до земли.

Митрополит Макарий тоже счел нужным похвалить архитекторов.

Принц Юрий и бояре наперебой осыпали Голована и Барму любезностями и преподносили, по русскому обычаю, подарки. Так как при них не было ни кубков, ни драгоценных мехов, которыми здесь принято одаривать, то они развязывали висевшие у пояса кошельки и вручали архитекторам серебряные рубли, которые те принимали с поклоном.

Царь Иоанн торжественно сказал:

- Теперь вам в работе помех не будет. Если даже прикажете кремлевскую стену разломать для постройки собора, я и в этом поверю. Сие дивное изображение перенесете во дворец под своим личным смотрительством. Кстати, я еще вас поблагодарю, - добавил он с милостивой улыбкой.

И вот плоды разрушительной работы, которую я старался проводить чуть не три года!..

Но я не падаю духом - судьба, быть может, еще повернется ко мне лицом...

Странные сны снятся мне последнее время. Какая-то громада нависает надо мной, грозя обрушиться и раздавить меня.

Я в испуге просыпаюсь, и в момент пробуждения низкий и грозный голос шепчет мне в уши: "Уничтожь!.. Уничтожь!.. Уничтожь!.."

Кого уничтожить?.. Или что?.. Не знаю...

Октябрь 1557 года".

Глава XI

ЖЕНИТЬБА ГОЛОВАНА

После царского посещения будущность представлялась зодчим в розовых красках. Они разговаривали, без конца повторяя друг другу подробности того, что случилось: и что сказал Иван Васильевич, и что они ему ответили, и что он опять сказал...

Расставшись с Бармой, Голован в радостных мечтах незаметно дошел до дому. Дверь открыла Дуня, с недоумением глядя на непривычно веселое, оживленное лицо молодого зодчего.

- Видно, радость у тебя? - спросила девушка.

Андрей не ответил. Он неожиданно схватил пораженную Дуню и крепко обнял. Дуня старалась вырваться из рук Голована, но он не выпустил девушку.

- Довольно в кошки-мышки играть! Идешь за меня замуж, Дунюшка? - прямо и настойчиво спросил Андрей.

- Пойду... - прошептала Дуня. - Только как дедынька...

- Дедынька спит и видит, чтобы поженить нас! - ответил Голован.

Булат действительно крайне обрадовался предложению Андрея, которое перестал и ждать. Но, храня старинные обычаи, строго выговорил Головану за то, что тот повел дело не по порядку, не заслал сватов, а сам объяснился с девушкой.

- Разве тебе некого было попросить? - сурово говорил старый зодчий. - У тебя Барма - сват, коему никто не откажет: всей Руси известный человек!

- От всего сердца прошу: смени гнев на милость, наставник! Виноват я, точно, свело меня с ума царское благоволение.

- Только ради этого я прощаю, - сказал Булат, пряча довольную улыбку в седых усах.

На другой день Голован поручил Василию Дубасу и Петровану Кубарю перенести модель собора во дворец.

Два богатыря с трудом тащили тяжелую модель на прочных носилках. Втаскивая ношу в царские палаты, Петрован испуганно и восхищенно таращился во все стороны. Парню и хотелось встретить царя, и он боялся, что, увидев его лицом к лицу, умрет со страху. От волнения он спотыкался, а Василий ругал его сердитым шопотом: он-то уж видел царя!

Модель благополучно внесли в царские покои, установили на большом столе. Спальник вывел носильщиков из дворца, пожаловал за труд по алтыну. Голован и Барма остались ждать царя.

Государя Петрован не встретил, но твердо знал, что если ему суждено вернуться в родное село, то станет он самым знаменитым человеком на много верст в окрестности: он побывал в царском дворце!

Голован скинул покрывало с модели, и вошедший царь мог любоваться миниатюрным храмом при дневном свете.

- Говорите, чем вас пожаловать?

Голован упал царю в ноги:

- У меня челобитье, великий государь!

- Говори.

- Жениться я задумал!

- Вот! - удивился Иван Васильевич. - Да разве ты холост? Невеста кто?

Узнав, что Голован собирается взять за себя приемную внучку старого наставника, царь тотчас вспомнил и зодчего Никиту Булата и его подвиг, за который он недостаточно вознаградил верного подданного.

- Выбор твой одобряю! А чего ты от меня хочешь?

- Разреши, государь, на Псковщину съездить: у тятеньки родительское благословение испросить.

- Доброе дело, разрешаю. А я прикажу невесте приданое приготовить...

Андрей в три недели управился с поездкой в Выбутино; обрадовал инока Иосифа, в миру Илью Большого, известием о предстоящей женитьбе, о своих успехах в зодчестве. На свадьбу Иосиф не поехал, извинившись недугами и монашеским званием.

Свадьбу Голована и Дуни справили по дедовским обычаям. Посаженым отцом был окольничий Ордынцев, представлявший в своем лице высокую особу царя. От венца молодых отвезли на Полянку, в богатое поместье, пожалованное Иваном Васильевичем Дуне: обещанное царское приданое.