Анатолий Абрашкин - Арийские корни Руси. Предки русских в Древнем мире

В антиассирийском содружестве мидяне играли роль митаннийцев. Созвучие имен этих двух народов конечно же не случайно. В исторических памятниках мидяне начинают упоминаться после того, как пропадают какие-либо сведения о митаннийцах. Арии-митаннийцы, напомним, пришли на север Двуречья из прикаспийских степей. Из этой же области начали свою миграцию в направлении Ирана и мидяне. Согласно Геродоту, северо-западная часть Мидии называлась Матиена. Думается, у нас накопилось достаточно доводов, чтобы говорить об этническом родстве митаннийцев и мидийцев. Если же учесть, что по сообщению того же Геродота около Каспийского моря проживал народ меотов, который академик Трубачев безоговорочно относит к арийцам, то напрашивается вывод: митаннийцы и мидяне принадлежали к одному и тому же племени меотов!

Победив Ассирию, мидянин Киаксар захватил всю Северную Месопотамию, затем присоединил к своей державе Гирканию (страну, лежащую к юго-востоку от Каспийского моря), часть Парфии, Персию, Элам (государство в юго-западной части Иранского нагорья), страну маннеев, Урарту и часть Малой Азии. Мидийская держава процветала около 60 лет. Но в 549 г. до н. э. персы под предводительством Кира Великого из рода Ахеменидов, зятя правящего мидийского царя, восстали, победили мидян и основали Персидскую державу. На первых порах мидяне все еще продолжали играть в ней видную роль. Но во время борьбы за престол Дария I (522 г. до н. э.) мидяне возглавили восстание сил оппозиции. Восставшие потерпели поражение, а возглавлявшему их Фраорту II, попавшему в плен, Дарий I лично отрезал нос, уши, язык и выколол глаз, после чего пленника посадили на кол. С ближайших сподвижников мидянина живьем содрали кожу, а Мидия, до того находившаяся на равных с Персией, была низведена на положение одной из рядовых провинций.

До 70-х гг. XIX в. историю Древней Греции обычно начинали с так называемого «гомеровского» периода, т. е. со времени, нашедшего свое отражение в «Илиаде» и «Одиссее». Тогда считали, что в обеих поэмах представлена картина греческого общества XI–VIII вв. до н. э. Между тем у самих греков сохранялись воспоминания о значительно более древних событиях в истории своей страны. Они запечатлелись в целом ряде сказаний и мифов, переданных нам античными писателями более позднего времени. Некоторые памятники древнейшего времени, встречающиеся в Балканской Греции и на островах, – развалины древних сооружений, сложенных из грубо отесанных камней, также напоминают о прошлом. Об этих «циклопических» кладках сами древние греки не могли сказать ничего определенного; предание приписывало их мифическим одноглазым циклопам. Но данные традиции наука XIX в. оставляла без внимания, что в значительной степени объясняется господствовавшим тогда в среде ученых-специалистов излишне критическим способом оценки мифологических источников. Они ставили своей задачей установить грань между материалом «историческим» и «неисторическим», т. е. легендарным. К анализу мифологического материала, с целью найти в нем отражение реальной исторической действительности, они не стремились. В результате представления древних греков о далеком прошлом своей страны почти полностью игнорировались.

Перелом в этом отношении произошел только в 70—90-х гг. XIX столетия, когда в прямой связи с крупными археологическими открытиями стало ясно, что «гомеровскому» периоду греческой истории в бассейне Эгейского моря предшествовало многовековое существование развитой культуры, главными центрами которой были Крит, Эллада и Троя. Исследования XX в. показали, что во II тыс. до н. э. здесь существовали цивилизации, почти столь же развитые, как и современные им египетская, вавилонская и хеттская. В первой части нашей книги было показано, что первопоселенцы Древней Греции – пеласги, или беласки, среди которых были и циклопы-сколоты, – принесли сюда элементы русской мифологии и, в частности, культ бога Яра-Эроса. По этому признаку мы отождествили пеласгов с древними ариями. Пути пеласгов и ариев, оставшихся вблизи своей прародины (на Волге), разошлись еще в V–IV тыс. до н. э. Пеласги двинулись на запад и участвовали в создании трипольской культуры, на территорию Греции они пришли во второй половине IV тыс. до н. э. Вполне понятно, что, будучи разъединенными, сородичи на Волге и в Греции в итоге (ко II тыс. до н. э.) сформировали оригинальные своеобразные (и потому отличающиеся!) религиозные системы. Но восходят они к общим основаниям, которые однозначно являются древнерусскими! Именно это обстоятельство мы имели в виду, когда отождествили пеласгов с ариями.

Пеласги обосновались как в материковой части Греции, так и на островах Эгейского моря и Крите. Критское общество в III тыс. до н. э. стояло на более высоком уровне развития, чем общество материковой Греции и островов Эгейского моря. Объяснение этому нужно искать в тех исключительно благоприятных условиях, какие существовали на Крите для развития производительных сил. Уже в древнейшие времена он славился своим плодородием и богатством. Леса, покрывавшие его территорию, задерживали влагу, что повышало плодородие почвы. Окруженные горами плоскогорья острова были удобны для развития земледелия и скотоводства. В то же время обитатели Крита пользовались всеми преимуществами, которое давало море, – они занимались рыболовством и вели оживленную торговлю с другими странами.

Критское общество III тыс. до н. э. характеризуется чертами развитого родового строя. При господстве патриархальных отношений еще сохранялись пережитки матриархата. Если лелеги – древнейшие обитатели Крита (Геродот) – получили свое название по имени древнерусского бога любви Леля, то вся страна была названа Элладою в честь его матери Лады. Выделение частной собственности отдельных лиц повлекло за собой социально-имущественное расслоение. Около середины III тыс. до н. э. на Крите уже существовали богатые семьи, владевшие не только средствами производства, но и предметами роскоши, например золотыми украшениями. В обиходе критян широко применялись орудия из меди: кинжалы, пилы и т. д. Весьма развито было гончарное дело. Особенно примечателен расцвет производства каменных сосудов, наблюдавшийся в середине III тыс. до н. э.